Пацифист. Том 3. Декаденс - страница 38
— Слушай и запоминай. — Сказал я, наклонившись к его уху. — Не знаю как и какими методами, но ты проведешь меня сначала на кухню, а потом на верхнюю палубу. Если у тебя не получиться или ты меня придашь, то, клянусь Духами, ошейник на твоей шее резко сузиться и ты лишишься головы. В буквальном смысле. Понял?
— Д-да. — Заикнувшись ответил писарь, чьи руки рефлекторно дернулись к шее.
— Прекрасно. — Ухмыльнулся я, сделав шаг назад. — Тогда приводи себя в порядок и пошли. Чем дольше мы здесь торчим, тем больше подозрений вызываем.
Чтобы успокоиться и прийти в себя усатому понадобилось несколько минут. За это время он выпрямился, поправил складки форменного халата и глубоко выдохнул, будто человек, перед прыжком в бездну. Я же успел найти веревку и завязать себе руки так, что даже легкого движения кистей хватило, чтобы освободиться.
— Пойдемте, господин. — Сказал он и, открыв дверь, вышел первым.
«Была не была» — Подумал я, делая шаг наружу.
Трюм корабля оказался точно таким же, как моя камера: темным, сырым и воняющим гниющим деревом и плесенью. Вот только по сравнению с той дикой смесью запаха пота, крови и собственных испражнений, стоявшей в допросной, это был порыв горного ветра, заставивший глубоко вдохнуть, наслаждаясь давно не чувствуемой свежестью.
«Хорошо то как…» — Думал я, желая замереть и подольше насладиться ощущениями, однако нельзя. Нужно было идти вперед.
Подстраиваясь под быстрые шаги писаря я шел вперед, стараясь опустить голову вниз и смотреть исключительно в пол, дабы не привлекать внимания патрулирующих по коридорам солдат, с которыми разбирался писарь, мастерски вешая им лапшу на уши.
Лишь один раз я дернулся, заглянув в одну из комнат, где спиной ко мне стояла моя мучительница. Фен, словно статуя, замерла на одном месте и не двигалась, не сводя взгляда с крупного разделочного стола, на котором кроме специфичных инструментов виднелись ремни и зажимы, необходимые для удержания жертвы.
Для удержания меня…
Одной Раве известно, сколько сил мне потребовалось, чтобы не взять последний осколок кости, оставленный мной на всякий случай, и пробить им ее чернявую башку.
Однако я не мог так поступить. Не из милосердия или страха, нет… Все было гораздо банальней. Эта тварь не заслужила быструю смерть. Она причинила мне столько боли и страданий, что мечтал об одном — вырвать ее безжизненный глаза хоть одну искреннюю эмоцию, а затем разбить ее вдребезги. Окунуть в такую же агонию, как она меня.