Рабочие трудились с молчаливым упорством людей, понимающих
важность задачи, пусть даже не посвященных в ее сущность. Воронцов,
не отходящий от буровой установки, лично контролировал каждый метр
проходки.
Около полуночи Архангельский, проверявший очередной образец
керна, внезапно замер, вглядываясь в извлеченную породу с таким
вниманием, словно видел в ней древние письмена.
— Леонид Иванович, — позвал он меня тихим, но вибрирующим от
волнения голосом. — Взгляните на изменение текстуры породы. Мы
приближаемся к нефтеносному горизонту. Эти вкрапления характерны
для кровли продуктивного пласта.
Я склонился над образцом. Даже в тусклом свете фонаря заметны
характерные маслянистые пятна на сером камне. Запах слабый, но
узнаваемый. Углеводороды.
— На какой глубине сейчас находимся? — спросил я у Воронцова, не
отрывая взгляда от образца.
— Сто семьдесят два метра, — ответил инженер. — Скорость
проходки превосходная.
— Усильте наблюдение, — приказал я Александрову. — При малейшем
намеке на приближение японцев немедленно сигнализируйте. Сейчас мы
не можем прерваться ни при каких обстоятельствах.
В третьем часу ночи буровая установка внезапно изменила тон
работы. Металлический скрежет сменился глухими ударами, словно
инструмент встретил иную структуру породы.
— Прорвались! — воскликнул Воронцов, вскакивая с места. — Судя
по характеру проходки, вошли в пористую породу!
Мы замерли в напряженном ожидании. Архангельский приготовил
оборудование для экспресс-анализа. Воронцов, на всякий случай,
модифицировал верхнюю часть буровой для предотвращения возможного
фонтанирования.
— Сто девяносто метров, — объявил помощник бурильщика. —
Начинаем подъем бурильной колонны для отбора керна.
Подъем бурильных штанг казался бесконечным. Каждый метр стальных
труб, появлявшийся из скважины, усиливал наше напряжение.
Когда наконец показалась керноприемная труба, Архангельский
буквально выхватил ее из рук рабочего. Затаив дыхание, мы
столпились вокруг, пока геолог осторожно извлекал цилиндр
породы.
И тут произошло то, что никто из нас не ожидал, несмотря на все
прогнозы.
Керн, извлеченный из глубины почти в двести метров, оказался
буквально пропитан нефтью. Маслянистая черная жидкость сочилась
сквозь пористую породу, оставляя на руках Архангельского темные
следы.