В этот момент Александров появился в палатке словно призрак,
бесшумно и неожиданно. Его лицо, обычно непроницаемое, сейчас
выражало тревогу, а это верный признак серьезных проблем. В руках
он сжимал потрепанный кожаный планшет.
— Леонид Иванович, необходимо срочное совещание, — произнес он,
окидывая взглядом техническую палатку, где кроме меня находились
Архангельский и Воронцов. — Только руководство, больше никого.
Я кивнул и отдал распоряжение часовому никого не пускать.
Архангельский и Воронцов встали рядом. Александров положил на
походный стол планшет и оглянулся, убедившись, что полог палатки
плотно задернут.
— Удалось перехватить японские документы, — негромко сообщил он,
доставая сложенные листы с иероглифами и штампами. — Наш агент в
штабе японского гарнизона рисковал головой ради этого. Это сведения
по линии разведки. Самые свежие.
Он развернул на столе несколько листов с машинописным текстом и
схемами. Рядом положил фотокопии каких-то приказов с японскими
печатями.
— Квантунская армия планирует провокацию, — продолжил
Александров, переходя на шепот. — Не в сентябре, как вы
предполагали, а через три дня. Очевидно, наша экспедиция что-то
изменила в их планах.
Я склонился над документами, пытаясь разобраться в японских
иероглифах и схемах.
— Мне удалось сделать частичный перевод, — Александров положил
сверху лист с рукописными заметками. — План следующий. Диверсионная
группа подрывает участок Южно-Маньчжурской железной дороги возле
станции Лютяохэ, обвиняют китайских партизан, и вводят
«миротворческие силы» для защиты стратегических объектов.
— Стандартная схема, — кивнул я, — но почему сейчас, а не в
сентябре? Вы точно уверены?
Александров указал на карту, прилагающуюся к документам:
— Обратите внимание на отмеченные цели. Район наших работ
включен в список первоочередных объектов захвата. Боюсь, японцы
что-то подозревают о нефти. Вернее, не подозревают, а знают.
Мы все склонились над картой. Действительно, наш участок обведен
красным карандашом и помечен каким-то кодовым обозначением.
— Господи, — выдохнул Архангельский, — неужели наши
предосторожности оказались напрасны?
— Вряд ли они знают наверняка, — заметил Воронцов, рассматривая
схему. — Скорее подозревают. Танака не зря интересовался нашими
работами. Но подозревают очень сильно. Про Краснова уже знают и
слышали не только в Советском Союзе.