Я обвел взглядом соратников. События развивались слишком
стремительно, и теперь нам предстояло принять, возможно, самое
сложное решение за всю экспедицию.
— Что ж, товарищи, — произнес я, опускаясь на походный стул. —
Обсудим наши варианты.
В палатке воцарилась гнетущая тишина. Керосиновая лампа
отбрасывала причудливые тени, а на лицах читалась смесь тревоги и
решимости.
— Я предлагаю немедленную эвакуацию, — первым нарушил молчание
Архангельский. — Основная задача выполнена. У нас достаточно
образцов и данных, чтобы доказать наличие месторождения. Нужно
срочно доставить материалы в Москву.
— Но мы могли бы получить еще более убедительные доказательства!
— возразил Воронцов с жаром. — Эх, жаль, что мы не можем остаться!
Еще одна ночь бурения позволила бы нам точнее определить мощность
пласта и границы месторождения.
— А я считаю, что мы должны противодействовать японским планам,
— вмешался Александров, постукивая пальцами по перехваченным
документам. — Если предотвратить провокацию, выиграем время для
дополнительных исследований и безопасной эвакуации.
Архангельский посмотрел на него и покачал головой:
— Товарищи, давайте будем реалистами. Наши силы ограничены.
Основная задача экспедиции геологическая разведка, а не
контрразведывательные операции.
— А что если разделить экспедицию? — предложил Александров. —
Одна группа продолжает геологические работы, другая занимается
предотвращением провокации.
Пока шло обсуждение, я размышлял, взвешивая все «за» и «против».
Передо мной лежала карта Маньчжурии с отмеченными красным
карандашом целями японского наступления. Мое знание будущего давало
преимущество, но также и колоссальную ответственность.
Если позволить событиям идти своим чередом, Мукденский инцидент
произойдет, пусть и раньше исторического срока. Япония оккупирует
Маньчжурию, и доступ к нефтяным месторождениям будет потерян на
долгие годы.
А ведь эта нефть могла изменить баланс сил перед неминуемой
схваткой с фашизмом. Тем более, я почти стопроцентно уверен, что
этот сдвиг по времени в этой реальности произошел намного раньше
именно из-за моего вмешательства.
Не появись я здесь, все шло бы своим чередом и инцидент
произошел бы в сентябре, как и полагается.
Попытка предотвратить инцидент несла огромные риски. Провал мог
стоить жизни всем участникам экспедиции, а главное, добытые с таким
трудом сведения о нефти никогда не достигли бы Москвы. Может, это и
есть попытка здешней реальности восстановить баланс, нарушенный
мной?