И даже не пискнуть, когда он овладеет мной.
Такая сила и властность исходит от него.
Я чувствую, как вся дрожу, а моя рука против моей воли вцепляется в перила.
Не то я просто упала бы. Силы изменили бы мне, и я рухнула бы к ногам того, кто так цинично усмехается. К тому, которому мои титулы и положение в обществе ничего не значат.
К тому, для которого я сама не значу ничего.
И все же он зачем-то назначил мне это свидание…
Я чувствую себя беспомощной и беззащитной под взглядом его льдистых глаз.
Удивительно жестоких и прекрасных. Как зимнее море, готовое забрать жизнь.
Светлые, в окружении золотистых ресниц. Как голубые бриллианты в золотой оправе. Прекрасно и трогательно-невинно.
Но это обманчивое чувство.
Мне он кажется кровожадным монстром, готовым к прыжку чудовищем, зверем, что растерзает меня без тени жалости. Его холодные глаза обжигают взглядом, и мне кажется, что я тону в ледяной воде, что мне конец!..
Опасность, которую я ощущаю, не дает мне дышать, разум твердит — беги, спасайся, пока не поздно! Он погубит тебя! Разве ты не видишь, он порочен, как дьявол, и так же жесток. Ему безразличны твои чистота, невинность и ты сама.
Таких, как ты, он ломал и уничтожал десятками.
Просто взяв свое и отбросив прочь.
Губил безвозвратно и оставлял, цинично усмехаясь.
Но жажда, разгоревшаяся в моей крови, сладкое безумие, зовущееся любовью, удерживало меня на месте.
Я знала, что погибну, как мотылек над свечой, и жаждала этого. До боли, до отчаяние, почти до слез!
Я хотела, я надеялась — нет, не его порочной, темной, сексуальной страсти, — а всего лишь касания. Думала, что ему хватит дерзости и смелости взять меня за руку. Это единственное, что он мог себе позволить в общении со мной.
Это единственное, что я могу ему дать.
И это единственное, что убьёт меня, но я умру счастливой!
Влюблена ли я?
Если сумасшествие, охватившее все мое существо, можно назвать любовью, то да. Влюблена.
— Что вам угодно? — говорю я, а слов не слышу.
Вижу только его.
И он, люто и ненасытно усмехаясь, уже рядом со мной…
— Вас, — говорит он, и его голос многократно, как эхо, раздается в моей голове. — Я хочу вас.
— Что, простите?.. — ошарашенно бормочу я.
Он не отвечает.
Вместо слов он склоняется, берет мою руку, висящую, как плеть, и запечатлевает горячий поцелуй на моих пальцах. Невозможный, недопустимый!