К этому моменту я уже понимал, что дело наше гиблое но если
друзья лезут в драку, ты, хочешь-не хочешь, а тоже должен
вписаться.
Иначе что же ты за человек?
Увидев мою биту, Соломон только ухмыльнулся. Он не стал
блокировать удар или уклоняться от него, явно полагаясь на свою
броню.
В последний момент я успел нажать на камень, активирующий
"призрачный клинок" и влепил пришельцу по ребрам.
Он охнул, роняя шлем. Полоска здоровья над его головой дернулась
и просела. Немного, процентов на пять, не больше, но и это уже
значило, что в принципе заковырять его можно.
Правда, он такой возможности не дал. Я едва успел отвести Клаву
для нового замаха, как он пнул меня в грудь.
Бронированной, надо заметить, ногой.
Ощущения были такие, словно меня туда ударили боевым молотом
Кабана, привязанным к его же "хаммеру". Я отлетел назад и плюхнулся
на спину, перед глазами поплыл кровавый туман и я почувствовал, что
вот-вот отключусь.
Уже почти без сознания, на одних только непонятно откуда
взявшихся рефлексах, я выудил из инвентаря исцеляющее зелье и влил
его в себя. На вкус оно "жигулевское" совсем не напоминало. Скорее,
молочный коктейль напополам с уксусом.
Кровавый туман отступил, и я увидел, что Кабан тоже валяется на
земле, метрах в пяти от своего молота, а Федор с дедом Егором
медленно отступают к границам участка.
Соломон стоял на месте. Здоровье его уже было восстановлено до
полного, он отшвырнул в сторону склянку, выполненную куда более
изящно, чем моя.
- Я - Соломон Рейн, - повторил он. - Я вхожу в топ сто общего
киллрейтинга Системы. Всей системы. Неужели вы думаете, что можете
причинить мне хоть какой-нибудь вред? Неужели вы на самом деле
думаете, что способны меня остановить?
- Ну, на одну бутылку мы тебя уже разорили, - сказал
я.
Он посмотрел на меня. Такое впечатление, будто меня рентгеном
просветили. Наверное, следователи НКВД такое же впечатление на
своих собеседников производили.
Типа, вижу тебя насквозь и в грош тебя не ставлю. На меня с
первого класса начальной школы так никто не смотрел.
Не то, чтобы наша классная руководительница какое-то отношение к
НКВД имела...
Эта мысль оказалась тревожной. Не сама по себе, конечно, но она
потянула из глубин подсознания какую-то другую мысль, а мозг упорно
отказывался ее воспринимать. Ощущение было неприятное, как будто
кто-то раскаленным гвоздем мне извилины распрямляет.