Ребенок с усердием цеплялся за верхнюю лесенку ручонкой, подтягивался и переставлял ножки.
Алексей, чувствуя, как сердце срывается к пяткам, рванул вперед под истерический визг сзади:
— Гоша! Гоша нельзя! — завопила девушка, пугая мальчика.
Ребёнок дернулся и попытался обернуться, ступая ножкой мимо ступеньки. Вцепился хилыми ручонками в деревянную дощечку и повис, брыкаясь в воздухе ножками.
Детский резкий вскрик, а за ним и испуганный плач, как удар хлыста по загривку, подстегнули Воронцова устремиться на максималках и успеть поймать сына практически у прорезиненного настила.
«Сука! Тупая дура!» — протестовало все внутри. Прорывалось сквозь грудину.
Сидя на корточках, Алексей прижимал всхлипывающего ребенка и гладил по светлым кудряшкам, успокаивая. Мальчик плакал тихо и сдержанно. Всегда. Ни как обычные дети — неконтролируемо закатываясь истерикой во все горло, он плакал скупо и боязливо.
— Тихо, тшш, приятель, ну всё! — монотонно шипел на ушко Леша.
Пока мамаша перепрыгивала через швы асфальтной плитки, боясь угодить в них каблуками, Воронцов душил ее глазами.
— Почему он плачет? Он что, ударился? — склонилась над ними девушка, поправив миниатюрную сумочку на плече.
— Ты больная? — рявкнул Алексей. — Он испугался, идиотка. Твоего визга.
— Не смей меня оскорблять, Воронцов, — ткнула в парня пальцем укоризненно.
— Какого хрена ты оставила его без присмотра?
— Он был под присмотром, — заорала девушка. Она чувствовала вину. Внутри себя. Но никогда никому в этом не признается. — Я отвлеклась всего на одно сообщение, а он…
— То есть ты пытаешься переложить ответственность на трехлетнего ребёнка? — перебил Воронцов. — Ты, блть, в своем уме? — не стесняясь в выражениях, цедил сквозь зубы мужчина.
— Не ори на меня. И перестань материться при ребенке. Ты его пугаешь, — посмотрела на сына, который молчал и больше не плакал, уткнувшись носом в отцовское плечо.
Обняв Алексея за шею, мальчик крохотными ручками водил по спине мужчины, словно успокаивать требовалась не его самого, а отца.
Воронцов бросил в девушку предупреждающий взгляд и промолчал. Но не потому, что ему нечего было ответить и он схавал претензию. Сказать ему было что и много. Только не при ребенке, в этом она была права.
— Гоша, иди к маме, — вытянула руки девушка, приглашая ребёнка в них.