– А ходить на вечеринки к малолеткам вам тоже интересно? – Он окинул взглядом пространство общежительской кухни. – Здесь же дети одни…
Студенческая общага свила гнездо в старом здании царских времен с трижды перекроенной за сто лет планировкой, и теперь трудно было понять, кто виновен в том, что местная кухня вполне могла служить небольшим актовым залом. И служила им – хоть больше всего она напоминала сейчас Руслану поляну с цыганским табором. Пространство заполняли стулья, табуретки, скамейки, стащенные сюда студентами со всех этажей, посредине были постелены коврики, матрасы и пляжные подстилки. На всем, на чем можно было сидеть, – сидели. Все, что можно было пить и курить, – курили и пили. Сквозняк гонял по кухонному залу чудовищную смесь запахов травы, дорогого табака, дешевых женских духов, прокисшего борща, котлет, бенгальских огней и хлопушек. Кто-то наигрывал на гитаре. Все девушки были принаряжены, в волосах многих из них сверкал новогодний дождик.
– И что мы, собственно, празднуем? – продолжал не понимать их Руслан. – Новый год давно прошел…
– Православное Рождество, – сказала Светлана.
– Оно было вчера или позавчера.
– Рождество празднуют несколько дней, – просветила его девушка.
– Да и какая разница? – пожал левым, свободным от Светы плечом Сергей.
– Точно, – согласился Руслан. – Никакой. Не понимаю тебя. Если бы ты пришел сюда…
Он не договорил из-за Светы. Хотел же сказать: «Если бы ты пришел сюда искать бабу, я б тебя понял». Легкодоступных, подвыпивших, полураздетых девиц в совершенно не православных и не рождественских маечках с тонкими бретельками, коротких платьях и юбках здесь было сколько угодно. Но Сергею угодно их не было. Он стоял в стороне, у окна, с видом бывалого мудрого кота наблюдая за подвижным студенческим муравейником. Светлана, усевшаяся на подоконник за ним, обвивала его сзади руками и ногами в ковбойских сапожках. Она тоже походила на счастливую кошку, сладко дремлющую, сжимая в лапах любимый клубок. И что-что, а причину их довольства Руслан понимал превосходно. Он завидовал Сергею. Ему всегда нравились такие, как Света. Собственно, только такие и нравились. Поскольку, как ни крути, есть женщины, а есть красивые женщины – и с этим ничего не поделаешь.
Все женщины делятся на три категории: 1) «Не о чем говорить», 2) «Ничего себе» и 3) «Ух ты!..». О первых и впрямь говорить не стоит – их искренне жаль. Но и пожалеть их ты толком не успеваешь – взглянув на таких, сразу забываешь. «Ничего себе» – в природе больше всего. И большинство из них из кожи вон лезет, пытаясь перейти в разряд «Ух ты!..» или хотя бы казаться такими. Но настоящих «Ух ты!..» ты ни с кем не спутаешь. Поскольку «Ух ты!..» – это состояние души и, конечно же, тела. Встреча с «Ух ты!..» – как два удара, одновременно в пах и под дых. Как тут перепутать? Либо тебя ударили, либо нет.