— Нет. Внутри спокойно и никто не
смотрит.
— Я обещаю, что другой, ещё лучше
подберём!
— Ты уже обещала отвезти меня
домой.
Его фраза была настолько пропитана
грустью, что в груди всё комкалось, как листок бумаги. Осьминог
покорно вылез и приник ко дну под взглядами множества посетителей.
Вазу чуть ли не с песнопениями извлекли из аквариума, ни сколов, ни
трещин на ней не обнаружилось.
Когда все ушли, матросы по просьбе
Миры принесли с камбуза эмалированный бидон. Тьол, погрузив в него
руку, ощупал стенки — и потемнел:
— Слишком гладко. В прежнем убежище
были такие приятные шероховатости!
Не подошли ни графин для воды, ни
кастрюля, ни ведро, ни пластиковая канистра. Матросы, устав бегать
по кораблю в поисках подходящих ёмкостей, разбрелись кто куда. Мира
присела на пуфик рядом с аквариумом, вздохнула:
— Почему ты не сказал на берегу, что
тебе нужен кувшин?
Тьол смущённо потёр себя между глаз,
обронил:
— Я ведь не малёк, чтобы прятаться по
ракушкам. Было трудно тебя просить о сосуде, когда я даже не знал,
позволишь ли в смерти соприкоснуться с Течениями. Но без укрытия
мне не одолеть тревогу.
— Понятно, — вздохнула она. Помолчав,
спросила: — Как ты ходишь через двери?
На голове осьминога сбоку проступила
шишечка, вытянулась, приобретая форму носа. Впадины рядом с ним
очень напоминали глаза, а когда весь этот рельеф ещё и поменял цвет
на телесный, Мира с изумлением признала своё лицо.
— Ну ничего себе! — только и смогла
сказать она. — А Винч рисунок роговицы подделывал, и ему для этого
нужно было потрогать зрачок человека. Ты меня точно не ощупывал, я
бы заметила.
— Медузы помогают видеть хорошо. —
Тьол указал на свои глаза — слишком выпуклые даже для
головоногого.
Мира присвистнула: ведь сканировала
его полностью, и как спрятал животных из подводного города? Когда
плавали с Винчем на военном корабле, небольшой осьминог тоже
постоянно преподносил сюрпризы исследователям. Воспоминание об этом
всколыхнуло всю горечь, давно залёгшую где-то на дне души.
— Тьол, мы были с Винчем друзьями.
Настоящими, в жизни, в смерти, на суше, под водой — без разницы.
Да, по моей вине погибли двое его учеников. Не стоило отдавать
Суори глупой Анжеле, а Киене потом — Тоньке. Но почему Винч не
захотел понять меня? Нет, никаких упрёков, гнева или мести — он
молча уплыл в глубины. И ни разу больше не показывался. Даже не
попрощался!