"Щёлк", "щёлк", "щёлк", трещали клавиши печатающих машинок, "вжжик" визжали передвигающиеся каретки, "бум" возвращались на место отпущенные рычажки. Шуршали бумаги, стучали каблуки ходящих по кабинету девочек.
Я тайком озиралась вокруг, разглядывала всех и всё, глупо улыбалась и постоянно получала замечания от Пистимеи.
И каждую свободную минуту убегала в коридор, чтобы посмотреть в открытую дверь на работающую маму.
Сколько по времени сниться сон? Несколько минут? Час? Два? Учёные утверждают, что за ночь может присниться четыре – пять снов с разницей в несколько часов. Мой сон тёк непрерывно, по ощущениям бесконечно долго. Скучно и монотонно, как и все мои рабочие дни в молодости.
Немного разбавил его обеденный перерыв, когда мы дружной стайкой отправились в столовую на первом этаже. Девчонки о чем-то щебетали, стоя в длинной очереди на раздаче, гремели металлические разносы, звенел кассовый автомат, выбивая чеки, а я вертела головой с любопытством рассматривая всё вокруг.
Нарисованное на стене панно с рабочими в комбинезонах и работницами в косынках, которые с энтузиазмом шли куда-то в счастливое будущее, не выпуская из рук молотки и пилы. Столы и стулья на металлических ножках, которые противно скрипели об бетонный пол, когда их отодвигали, чтобы сесть. Мокрые после мойки губастые тарелки, в которые, стряхнув из них оставшиеся капли воды, повариха, в накрахмаленном колпаке, ловко наливала суп большим половником.
Когда подошла моя очередь, я растерялась, и недовольная повариха раздражённо буркнула:
– Ну? Чего тебе? Не задерживай!
– А что есть? – мне стало неловко. И чего это я? И правда торможу.
– Щи и рассольник с перловкой.
– Давайте рассольник. Ещё винегрет .
– Сама возьмёшь, для кого поставили? – махнула она головой в сторону витрины.
Так знакомо всё, такой возврат в прошлое, как будто макнули в воду с головой, даже стало смешно.
В общем, я насладилась прошлым. Ровно в семнадцать ноль-ноль, девчонки начали вставать с рабочих мест, разговоры стали громче, а атмосфера в помещении веселее. Все дружно засобирались, накрывая машинки кожухами и бросая в свои сумочки помады и пудреницы.
Пистимея демонстративно посмотрела на часы и недовольно поджала губы. Была бы её воля, оставила бы нас работать до самой ночи. Но времена были ещё не те. Сейчас, после семнадцати ноль ноль, она больше не имела над нами никакой власти.