- Светлая тебе память, друг, - сказал Кеттелин, обращаясь к ножу. – Спи спокойно.
- Спи спокойно, - повторил Рэйвен. Они выпили, не чокаясь – видимо, эта традиция не подходила для траурных случаев. Кеттелин опустошила сразу треть бутылки. Но выпив, заткнула сосуд пробкой и отставила от себя. Рэйвен тоже отодвинул чарку. И сам на всякий случай немного отодвинулся – от Кеттелин.
- Говорят, едва смертный умирает, как тут же рождается где-то снова, - сказала девушка, не заметив этого маневра. – Хорошо, если так. Ведь очень страшно думать, что однажды тебя не станет насовсем. Вот ты жил, был, мучился, любил, а потом – бац! – и тебя стерли. Зачем жил? Для чего страдал? Хорошо вам, бессмертным: можете об этом не думать.
- Мы тоже рано или поздно умрем. Каждый в свой час, - напомнил Рэйвен.
- И все же это совсем не то, - покачала головой Кеттелин. – Вам не надо торопиться. Вы можете спокойно обдумывать каждое решение, растягивать приятные моменты, строить долгосрочные планы. Знаете, почему мы на самом деле так непохожи?
- Почему? – послушно спросил Рэйвен.
- Потому что каждый смертный в глубине души понимает: если не сейчас – то уже никогда, - пояснила Кеттелин. – Если видишь крупный куш – действуй, второго шанса не будет. Предложили должность - действуй, второго шанса не будет. Влюбился – действуй, второго шанса не будет. И мы привыкаем все время хвататься за первый же шанс. И привыкаем выпивать поданную чашу до дна. Петь – так до утра, бить – так до смерти, любить – так до беспамятства. И неважно, что половина, а то и большая часть наших поступков – ошибка. Если б мы думали так же размеренно, как вы, бессмертные, то вовсе ничего бы не успевали. Филин прожил мало, но так ярко, что наверняка не жалел, уходя. А я вот отчего-то жалею.
- Но Вы и не умираете, - напомнил Рэйвен.
- Я говорила уже, что вступила в пору увядания, - укоризненно посмотрела на него девушка. – Ранения больше не заживают, как на собаке, старые травмы дают о себе знать. Даже просто перебои в питании, лишняя кружечка пива – и уже что-то не то. Как будто у меня все это время был большой запас, и я черпала из него горстями, не глядя, сколько беру. А теперь каждая песчинка на счету. И нельзя пополнить этот запас. Раньше, наверное, можно было. А теперь уже нет. Теперь – только принять неизбежное и стараться не так быстро растратить последнее. Я перешагнула рубеж, Рэйвен. Впереди, быть может, еще много лет. Но какими будут эти годы? Не стоит ли прямо сейчас завершить путь, если впереди - лишь спуск по склону?