Предстало всё, как наяву.
В далёкий год всё это было:
С цыганкой страстная любовь.
В любви светилось всё и плыло,
Кипела в жилах жарко кровь.
Звенело Настино монисто,
Она кружилась у костра.
Горел Матвей любовью чистой
Всю ночь до самого утра.
Любовь, лишённая рассудка,
Фонтаном била и цвела.
Но в ход вступили предрассудки,
Верша коварные дела.
В ночи ключом кипели страсти,
Казалось, рухнут небеса.
Миг необузданного счастья
Прервали братьев голоса.
Они схватили в ночь Матвея,
К столбу позорно привязав.
Хлестали, силы не жалея,
В конце собак всех отвязав.
У Насти разум помутился,
Вскричав, та тут же умерла.
Матвей у бабки очутился —
В беспамятстве та забрала.
Лечила, раны зашивая —
В бинтах полгода жуткий плен.
В полубреду лежал, не зная,
Что ног лишился до колен.
Рыдал, очнувшись, и метался,
Просил всё к Насте отпустить.
И только матери поклялся
На этом свете дальше жить.
И стали дни чернее ночи,
А ночь, как пытка и тюрьма.
Выл у могилы, что есть мочи
И Бога клял, что жизнь дана.
Построил жалкую хибару
С могилой Насти во дворе.
И каждый день, чтоб Настя знала,
Ей пел у ног в любой поре.
Приезжий люд в селе забитом,
Страшась, Матвея уважал.
Что приключилось с инвалидом
Никто так толком и не знал.
Давным давно утихли страсти,
Забыт людьми тот инвалид.
У ног своей любимой Насти
Он вечным сном уж год как спит.
Страсть хороша, когда взаимна
И нет к ней зависти людской.
Звучит она подобно гимну
Всем, восхваляющим любовь.
Страсть человеку, как награда,
Дана Всевышним на века.
Без страсти мне любви не надо,
Из чаши вечной ни глотка.
И без любви она лишь похоть,
Душе погибель, тяжкий грех,
Страдания во все эпохи,
Мечтания сквозь горький смех.
Елена Щетник