Пришли родители с местными новостями: недавно Мопа и Кисель избили директора кинотеатра – он, сердечник, сейчас в больнице. Возбуждение от приезда прошло. После обеда он встал и хотел уйти, но мама сказала: «Побудь с нами еще, сынок», и он, закурив столичную сигарету, долго смотрел на политическую карту мира, испокон веков висевшую на кухне. Потом взял с подоконника местную газетку и на последней странице прочитал:
– «В июне за мелкое хулиганство сотрудниками РОВД задержано 59 человек. В основном эти лица, находясь в нетрезвом состоянии, бесцельно бродили по улицам города и сел и сквернословили. Все они оштрафованы народным судом, а Вадим Андрианов в течение двух месяцев будет выплачивать по 20% из своего заработка».
– Вот те на! Вадика в армию еще не загребли? Не слышали?
– Увиливает твой Вадик, весь город знает, – ответил отец. Сергей продолжил читать.
– «Смертельные случаи на охоте в нашей области не редкость. Совсем недавно „добытчики“ убили двух женщин, убиравших картошку на своем огороде, – издалека приняли их за кабанов. Заместитель председателя одного из райисполкомов по неосторожности пристрелил егеря. И, наконец, последнее происшествие…» – Сергей засмеялся, вставая из-за стола. – Представляю тех двух женщин, если их с кабанами перепутали. Все-таки пройдусь.
Мама дала трешку на кино и начала разбирать его вещи, а отец прилег на диван, укрывшись от мух свежей газетой.
Сергей пошел по тенистой улице под старыми раскидистыми липами. Все кругом очень быстро вспоминалось, узнавалось и приятно волновало. Он пришел на окраину городка к нелепому красному кирпичному дому с полуподвалом, и, повернув железное кольцо на тяжелой калитке, увидел Вадика Андрианова рядом с дохлым псом. Оказалось, что Вадик запер на ночь привязанную собаку в сарае, чтоб не лаяла, а крышку погреба закрыть забыл, и пес свалился в погреб и повесился на собственном ошейнике.
В огороде возле плетня они вырыли яму, завернули окоченевшее собачье тело в мешок и зарыли. Мамину трешку взяла молоденькая продавщица в пивбаре, и Вадик перегнулся через прилавок и хлопнул ее по заду. Она привычным жестом отбросила его руку и серой тряпкой вытерла лужицу пива возле крана.
Вечером они пошли в горсад: Вадик играл в оркестре. Сергей остался на танцплощадке. И там было все: любопытные взгляды девушек, оценивающего его – стройного, изящно одетого парня, и тоска, неожиданно подхватываемая и раздуваемая в резонанс попавшей мелодией. И, когда Вадик, сидевший на эстраде за кучей разной формы и окраски барабанов, трещоток и тарелок, кривляясь и ерничая, объявил белый танец, Сергея кто-то тронул за локоть. Его глаза в толпе потных тел встретились с девичьими глазами, в которых отражалась его собственная незащищенность. Обжигаясь, пальцы сквозь тонкую кофточку почувствовали плотную ткань девичьего белья, и ладони не находили себе места, не вынося столь быстрой интимности. Он глубоко вздохнул – до дна голодных легких, и сразу почувствовал всю ее: коленки, животик, грудь, и кожа в тех местах не забывала этого прикосновения и горела весь вечер.