И вот сейчас я понимала, что я
вообще ничего к нему не чувствую. Полный штиль. Безмолвие в душе и
сердце. Никаких даже отголосков радости и счастья при воспоминании
о его тонких губах и длинных сильных пальцах, которыми он иногда
снисходил до меня. Любви нет и видимо никогда и не было. И полное
осознание и принятие этого бросило меня тогда на колени на пол, где
я затем, наверное минимум полчаса, рыдала и выла в голос, оплакивая
столь бредово прожитую жизнь. В тот день я мучительно собирала себя
из осколков и буквально заставила себя переключиться на хоть
какое-то дело, чтобы дать немного отдохнуть истерзанным и
израненным разуму и душе. Я отправилась варить себе кашу. Кашу на
колодезной воде, с щепоткой соли и тремя полновесными ложками
коричневого сахара. Ровно такую же, как мне многократно приходилось
варить во время боевых действий, когда мы, иногда неделями,
прятались от Авроров и Орденцев в различных норах в лесах или в
куда более обустроенных подвалах союзных маноров. Эта каша
показалась мне самым вкусным блюдом на свете, куда более сытным и
изысканным, чем съеденный в Кардифе накануне сочный бифштекс. Эта
каша спасла мой вновь обретенный разум от распада, думала я,
вспоминая, как методично, словно опытный зельевар, изготавливающий
Феликс Фелицитус, я помешивала ее, обжигая руки в поднимающемся от
огня жаре. Она продолжала спасать меня и когда я отправляла в себя
ложку за ложкой, и затем тщательно соскребала остатки со стенок
толстого медного котелка. В тот момент, доедая сваренную в
непригодных для готовки условиях, кашу, для приготовления которой я
безо всякого сожаления режущим заклятием порубила в стружку древний
деревянный стул, я наконец-то смогла принять все что со мной
произошло и безоговорочно поверить в происходящее.
Я в прошлом. Я никого не люблю и
никому не подчиняюсь. Мои предплечья девственно пусты и мое ядро до
отказа наполненно магией и силой. У меня есть палочка,
просветлевший разум, молодость и красота и я, похоже, хочу его
убить. Очень хочу. Причем не только его лично, но и все его
демонские крестражи. Поштучно и по очереди. В старых балладах есть
присказка про влюбленных. Про то, что жили они долго и счастливо и
умерли в один день. Мы в один день заново родились, и я постараюсь
не потерять так бесполезно, вновь обретенную жизнь. И еще я
постараюсь закончить начатое Гарри Поттером в далеком восемьдесят
первом году. Может быть, в будущем я и охладею к этой мысли, но
сейчас во мне поднимала голову знаменитая Блэковская ярость и жгла
меня изнутри, словно безумное и беспредельное Адское пламя, требуя
выхода и мести. Требуя направить Аваду прямо в его бессовестное
сердце и потом долго и с удовольствием танцевать на его могиле и
пить бесконечное количество веселых и похабных тостов на его пышных
похоронах. Я упивалась этой мыслью и безумно хохотала, заранее
представляя себе этот прекрасный финал. Если бы кто-то посмотрел на
меня со стороны в этот момент, он бы точно решил, что мое безумие
только окрепло и усилилось. Проросло волшебным бобом в моей душе и
оплело своими вечнозелеными побегами мой разум. Я отдавала себе
отчет, что выгляжу, как настоящая сумасшедшая в тот момент, и я
была чертовски рада, что вокруг нет ни одного свидетеля моего
временного помешательства.