Элиот повёл меня, как и подобает, в медленном танце. Несмотря на то, что сам был из Тодры, наши обычаи он явно хорошо знал, а то время как мне было известно не так уж много. Он был средним из братьев-правителей Эрмады, и в прошлом, по слухам, много чего успел натворить, но каким человеком стал? Я выбрала точку на серой замше его ворота, и до самого конца мелодии не сводила с неё глаз. Его рука на моей талии, его близкое дыхание, его решительная властность – всё это вызывало у меня ярость и страх.
Нет, это был не красивый танец молодожёнов. Я двигалась, как одурманенная, но Элиот ничего мне не сказал, лишь проводил за руку до места за столом. Отодвинул стул, дождался, пока расправлю платье, сел рядом сам… и только тогда я вспомнила о том, что предстояло нам ночью.
Допускать этого непотребства я не собиралась. Если нужно, буду драться, но не дам себя коснуться! Эти слова я повторяла мысленно, когда мы принимали подарки и поздравления, а потом поднялись из-за стола, и в сопровождении родни двинулись из зала к лестнице. Мама обняла меня, что-то ободряюще шепча, но я не поняла ни слова. Голова слегка кружилась, в горле пересохло. Это был дурной сон, лишь кошмар, который мне предстояло победить…
В комнату я не зашла – запихнули. Для этой цели, вероятно, с нами и пошла двоюродная бабушка – натура отнюдь не жалостливая. Не сказав ни слова Элиоту, который теперь смотрел на меня с пристальным любопытством, я быстрым шагом прошла к купальне и с грохотом закрыла за собой дверь. Пусть делает, что хочет – не выйду, даже если начнётся пожар!
Наверное, около часа я сидела в комнате – то на краю ванны, то на низком пуфике. В шкафу была приготовлена прекрасная шёлковая сорочка нежно-голубого цвета, и я должна была, приняв быстро ванну, распустить и тщательно причесать волосы, но свадебное платье и все драгоценности были по-прежнему на мне. Что интересно, Элиот не стучал в дверь – возможно, уже лёг спать? Или ждал, пока я выйду, чтобы умыться?
Глубоко вдохнув, я подкралась к двери, и, тихонько её отворив, высунула наружу нос, чтобы увидеть, как мужчина, снявший кожаный с заклёпками жилет, принялся за рубашку. Вот грубая ткань скользнула по его загорелой коже, приподняла блестящие вороные пряди, и мне открылась широкая, сильная спина, перечёркнутая шрамами. Обратно в купальню я заскочила до того, как Элиот обернулся, и почудилось, что вслед донёсся тихий смешок. Да чтобы ему пусто было!