Они прошли через большой, чисто
выметенный двор. С одной стороны двор был огорожен каменной оградой
высотой около двенадцати футов, а с трёх других – серым двухэтажным
зданием. Ни во дворе, ни в окнах, ни в открытой галерее первого
этажа не было ни души.
Прячутся они, что ли?
Следом за директрисой и под конвоем
двух молчаливых монахинь Чезаре прошёл в маленький чистенький
кабинет, где на стене висело бронзовое распятие, на окошках белели
занавесочки, вышитые крестиком, а на столе стояла вазочка с
незабудками.
Матушка Адеата предложила Чезаре
присесть в кресло в углу, монахини робко примостились на стулья у
противоположной стены, прежде старательно отряхнув ладошками
сиденья, а сама директриса прошла к стенному шкафчику и достала
оттуда толстую кожаную папку, перевязанную розовой ленточкой.
– Надо заполнить кое-какие бумаги, –
сказала директриса, как-то немного нервно.
– Может, пока позовёте девушку? –
сказал Чезаре. – Чтобы зря не терять время. Мне хотелось бы сегодня
уехать из Саверна.
– Это формальность, но она
необходима. Прошу меня простить, – директриса положила папку на
стол и зачем-то внимательно посмотрела на стул.
Монахини странно напряглись, но
директриса села, и они одновременно выдохнули, тут же смущённо
потупившись.
– Рэйчел Блаунт – прекрасная девушка,
– произнесла директриса, открывая папку и доставая листы с гербовой
бумагой. – Она скромная, набожная, послушная… Чистый ангел. Мы
думали, его величество пришлёт кого-то… постарше.
– Его величество посчитал, что я буду
самой лучшей защитой для ангела, – заверил её Чезаре, с тоской
замечая, как настенные часы отмеряют минуту за минутой. – Давайте
подпишем бумаги, я заберу леди Блаунт, и мы отчали… уедем. У меня
много дел, я тороплюсь.
– Конечно, ваша светлость. Вот,
напишите расписку, что получаете леди Блаунт, и далее будете
отвечать за неё перед его императорским величеством и небесами.
Она открыла чернильницу, и Чезаре
заметил, как трясутся её пальцы.
Монахини тоже замерли, словно
происходило что-то невероятное.
Они тут, наверное, не то что редко, а
никогда мужчин не видели. Поэтому и ведут себя так странно.
– Прошу, – директриса пододвинула по
столешнице бумагу и очиненное перо.
Чезаре поднялся из кресла, подошёл к
столу и взял перо.
– Вы присядьте, – матушка Адеата
резво вскочила и сама приставила стул, чтобы Чезаре было
удобнее.