Я миновал ворота и остановился, тяжело дыша. Мне казалось, что сердце трепещется где-то в ушах, уличные звуки затихали на фоне его громкого стука. Я наконец-то выбрался туда, где было моё настоящее место. Районы верхнего города не просто отличались чистотой или ухоженностью, всё здесь специально строили так, чтобы подчеркнуть и усугубить различие, чтобы указать второй, низшей половине населения её место. Меня встретили белые домики с синими крышами, стоящие не так плотно, как тёмные бараки на той стороне ворот. Некоторые были окружены узорными заборчиками. Вдоль дороги стояли деревья, частично уже украшенные к праздникам.
Сезон Тёмных ночей, страшная и непредсказуемо длинная пора для низших, здесь был поводом для гуляний, в первый день начинался карнавал, который продлится четыре дня. Праздник жизни, на котором избранные отметят то, что сами сделали себя такими. Моя семья обожала эти четыре дня, ирония вообще состояла в том, что их обожали многие, даже те, кто никак к ним не относился. Толпы низших выходили посмотреть на праздник, показать его детям — смешаться с толпой, замёрзнуть до полусмерти, но прикоснуться к пресловутому запретному плоду. Я никогда этого не понимал, да и не разделял этой любви к бессмысленным гуляньям. У карнавала была и другая сторона, перед его началом набирали ищеек, чтобы вычислять нелегалов, засмотревшихся фейерверком. И потому я был здесь. Впрочем, я не рассчитывал нажиться, поработав четыре ночи, даже если лёгкая добыча обещала сама бежать в руки. Мне требовалось нечто большее, серьёзное достижение, способное подкинуть меня вверх по пищевой цепочке, и я был уверен, что смогу это осуществить.
Я почувствовал на спине чей-то взгляд и понял, что всё ещё стою, потирая руки, и дёрнул их вниз, попытался засунуть в безнадёжно забитые карманы брюк. Глупый у меня, должно быть, был вид. Я мысленно выругался, коротко обернулся к воротам, козырнул стражнику, лыбящемуся мне со своего поста, и отправился прочь.
Улицы тянулись, переходя одна в другую, спиралями опоясывали город. Я старался не пялиться чересчур явно, но иногда для этого приходилось прямо-таки давить внутреннее ликование и потирать пальцы, которых, казалось, касались тысячи невидимых иголок.
Незаметно я вышел к реке, вдоль берегов украшенной узорными кромками льда, и залюбовался на неё. Давно я не был так близко к воде. По моим прикидкам, в паре кварталов впереди начинался центр, за три часа я обошёл большую часть западного города, но так и не решил, что делать. Работу ищейки я представлял не очень внятно, но не думал, что меня ждало что-то сложное, просто стоило определиться — с чего начать.