На голой вершине островка, покрытой густой, изумрудно‑свежей по этому времени года травой, стояла Ведунья. Высоченная, больше чем на голову выше рослого Кукача. Во всегдашних чёрных одеяниях Слуг Зла, как называл их Учитель. Длинные костлявые руки воздеты над головой; лицо скрыто громадным капюшоном.
Как ни странно, Ведунья была одна. Вся свита куда‑то бесследно исчезла, и Твердислав немедленно решил, что бестии уже отосланы творить разор во владениях Лайкова клана.
Ведунья одна! Редкая удача! Впервые удалось застигнуть её врасплох. Чёрные разбойницы всегда отличались осторожностью и хитростью, их никогда нельзя было увидеть в одиночестве, без целого сонма тварей, и разумных, и неразумных, и облеченных в плоть, и бестелесных.
Не требовалось даже беззвучной речи, чтобы понять друг друга. Они должны это сделать! Впятером. Чтобы никакой Ведунье не было повадно шастать мимо земель клана Твердиславичей.
Телом Твердислав ощущал слабые толчки воды. Друзья расходились в разные стороны, беря злодейку в кольцо. Теперь покажут себя и немудрёные копья‑колы!
– Вперёд! – рявкнул Твердислав, одним прыжком оказываясь на суше.
Вот она, фигура в чёрном, – прямо перед глазами. Костлявые руки‑плети вскинуты, капюшон падает на белую маску лица. Она не двигается – провидит свою судьбу?
Пять копий ударили одновременно, разрывая ветхий покров плаща. И – провалились в пустоту.
– Да ведь это пугало! – ахнул Тарни, от неожиданности заговорив вслух.
Чёрный плащ оказался накинут на грубо стянутый прутняком жердяный остов. Вместо рук – выбеленные сухие отростки смертенца, вместо лица – пласт белой же коры хищного мохнача.
Обманули, провели как детей, как желторотых птенцов! Твердислав чувствовал, как от бешенства закаменели скулы. И они тоже хороши – так глупо попасться!
Вожак клана уже понимал то, чего не успели ещё осознать остальные – ловушки так просто, забавы ради, никто не ставит, и раз Ведунья позаботилась оставить здесь своё подобие – значит, западня подготовлена по всем правилам.
Он ещё успел крикнуть остальным: «Встаньте в круг!», – когда окружающая островок вода внезапно забурлила и вспенилась. Ведуньина свита, та самая, которую видел Тарни, с воем, визгом, рычанием и скрежетом пошла в атаку. А над тёмной гладью старицы, скрестив на тощей груди костяные хватала, недвижно застыла сама Ведунья. Тонкий визгливый смех прокатился по‑над болотами, негромкий, но перекрывший весь поднятый свитой хай.