И один лишь Твердислав разобрал в этом визгливом смехе слова:
– Отдай Ключ‑Камень. Отдай, отдай, отдай!
Он не успел бы ответить, даже если б захотел – саламандры изрыгнули огонь.
7. Часть 1. Глава 7
Глава седьмая
Когда Буян пришёл в себя – словно вынырнул на поверхность душистого моря небывалых грёз – ламия по имени Ольтея сидела на краю приютившей их ямины, закинув ногу на ногу, и с ленивой грацией расчёсывала деревянным гребнем медно‑рыжие кудри.
– Ну что, понравилось? – подмигнула она изгою.
Понравилось? Не то слово! Сладкий дурман, пьянящее наваждение, истома, за миг которой, казалось, отдашь всю оставшуюся жизнь. Ламии знали толк в плотских утехах. Там, где неумелая, дрожащая девчонка только и могла, что опрокинуться на спину, раздвинуть ноги да покрепче зажмуриться, ламия творила чудеса. Губы Буяна вспухли от поцелуев. Он никогда не знал, оказывается, что это такое – настоящий поцелуй. Он никогда не знал, что руки могут оказаться настолько ласковыми – мягкими, нежными, и в то же время – требовательными и настойчивыми. Да, совсем не так, как было с другими…
Ламия соскользнула с края ямы – единым слитным движением, мягким и грациозным.
– Нам пора. – Полные губы улыбались понимающе и чуть‑чуть лукаво – знаю, мол, что больше всего на свете тебе хочется вновь сграбастать меня, но это, извини, ещё впереди.
Буян покорно склонил голову. Что ему ещё остается делать? Выбора нет. Джейана не помилует, и слезы Нумико не помогут. Да и как теперь, после всего случившегося, той же Нумико в глаза смотреть? А здесь, может, перед смертью ещё разок удастся– он невольно покосился на низкий вырез платья Ольтеи.
– Путь далёк, – ламия выбралась наверх. Улыбаясь, протянула руку Буяну – тот дёрнул щекой и одним прыжком вымахнул из ямы. Могу, могу, и нечего мне помогать! С этим‑то и сам справлюсь!
Щелкунчик куда‑то исчез – ну и хвала Великому Духу. Сгинул ехидный надоеда – нам же легче.
Мягкая ладошка осторожно, ласкаясь, всунулась в безвольно обмякшую было левую руку Буяна – и сами собой, стряхивая вялость, напряглись мышцы. Теплая и гладкая щека потёрлась об изуродованное плечо парня – о белый неровный шрам, оставленный клыком кособрюха.
– Больно, наверное, было.
– Больно? Мне? Ты что! Я даже и не заметил! – похвастался Буян.
– Наверняка. Я так и подумала. Ну, идем, путь неблизкий. А ты защитишь меня по дороге? – закончила она кокетливо, прижимаясь к Буяну.