Лев хмыкнул, Дим ограничился тем, что презрительно скривил губы.
– А если он тебе скажет, что, мол, и это от Великого Духа?.. – возразил Лев.
– Ну… ну а если и в самом деле так? – Джиг понизил голос. В глазах его читался явный страх. – Если Великий Дух так и в самом деле решил?
– Нет! – не выдержал Дим. Даже его, всегдашнего молчуна, на сей раз пробрало. – Великий Дух – он справедлив. И кто, как не он, заповедал, чтобы в клане двое правили? А Учитель, когда у Чаруса Ключ‑Камень отбирал, – он разве с Всеотцом советовался? Молитву возносил? Обряды творил очистительные? Нет ведь! Сам же ты, Джиг, верно сказал – Фатиме Ключ‑Камень отдал, потому что уж больно рассердился. Фатима… она ведь всегда такая тихая была, удобная… Вот и отдал. А она эвон как всё повернула! Палец дай – по самое плечо отхватит! А разве Учителя когда своё слово меняли? Да ни в жисть! Что, не так, скажете?! – и умолк, словно удивившись собственной длинной тираде.
Всё грозило увязнуть в бесконечной перепалке на тему, что может дозволять Великий Дух и чего не может, однако как раз в этот миг Дим и заметил вдалеке фигурку главной Ворожеи, что в одиночестве брела по тропе к горячей купели, устав, видимо, говорить даже с наставником…
Они ещё ничего не знали из того, что поведал потрясённой Фатиме суровый Учитель. Впрочем, всё равно. Они бы не отступили и тогда.
Трое парней неслышными тенями скользнули следом. Сомнения и колебания остались позади. Теперь все как на опасной охоте – либо ты зверя, либо он тебя. Джигу и Льву отводилась роль застрельщиков, в то время как Дим должен был нанести главный удар.
Фатима скрылась за поворотом.
Несколько мгновений спустя возле той же каменной глыбы в три погибели скорчились трое заговорщиков.
:Сейчас. Или никогда.: – Дим очень надеялся, что их не сможет засечь даже Учитель.
– Собираетесь подглядывать за Вождь‑Ворожеей? – внезапно раздался ехидный голос.
Джиг едва не лишился чувств.
Учитель стоял, прищурившись глядя на парней.
– Вот ещё! Поди, у нас в клане и попригожее есть! – как ни в чём не бывало ответил Дим, поражаясь тому, как у него ещё не отсох язык за такие речи и такой тон.
– А если попригожее есть – так давайте‑ка отсюда! – голос Учителя посуровел. – И быстро, пока я не рассердился по‑настоящему!
Делать было нечего. Один Дим поколебался несколько мгновений – но что значили эти его колебания?..