А может быть, и
догадываясь….
Третий «мессер» не
промахивается.
И-16 сваливается в
штопор.
—
Прыгай!
Куда там… В
последний момент самолёт выходит из штопора, но это всё, что
удаётся пилоту. Оставляя за собой шлейф чёрного дыма, «ишачок»
летит в сторону Максима и валится в лес. Где-то неподалёку, он
слышит треск ломаемых деревьев.
Взрыва, однако,
нет.
Три «мессера»
разворачиваются и уходят.
Звук их моторов
постепенно стихает вдали.
Снова вокруг
прекрасный летний день. Как не было ничего.
Пилот, подумал
Максим. Пилот «ишачка». Взрыва не было, и с парашютом он тоже не
выпрыгнул.
А вдруг ещё жив?
Сколько у меня времени?
Он посмотрел на
часы. Оказалось, прошло всего две минуты. Значит, осталось двадцать
шесть. Успею.
Вытащенная из
ранца НАЗ лодка, плюхнулась в воду, надулась, на глазах приобретая
законченную форму. Максим нацепил на пояс нож, опустил ранец, чтобы
не мешал, в открытый люк; ловко перебрался в лодку, запустил
маленький, но мощный и почти бесшумный электромотор, направил лодку
к берегу.
Немецкие пилоты
могли тебя заметить, пока ты торчал посреди болота, словно телепень
на юру, как прабабушка говаривала, мелькнула мысль.
Нет, вряд ли. Не
до этого им было. Да и высоко, метрах на девятистах — тысяче бой
шёл, к тому же — чуть в стороне. Не увидеть человека с такой высоты
и ракурса. А если и увидеть, то не разглядеть как следует. Мало ли
кто там. Не зенитное же орудие посреди болота.
Но место падения
советского истребителя засекли наверняка. Для подтверждения победы
и вообще для порядка. Немцы порядок любят. Сам такой.
Лодка зашуршала
носом по осоке, остановилась.
Двадцать восемь
секунд.
Максим выскочил на
берег, подтянул лодку выше, прикинул направление.
Туда.
Побежал, на ходу
уклоняясь от ветвей и перепрыгивая через валежник и стараясь
поменьше шуметь. Это не трудно, когда умеешь. Максим умел.
Сказывались годы тренировок. Сначала в ШВСЧ [2], потом в институте,
потом на войне и, наконец, в отряде космонавтов.
Полторы
минуты.
Вот он,
самолёт.
И-16 рухнул в лес, сломав несколько осин и
парочку берёз. Винт и капот покорёжены. Правое крыло задрано под
неестественным углом (да, Максим знал, что у самолёта, если только
он не биплан, одно крыло, но так было проще) и всё в рваных дырах
от пуль и снарядов. Левое тоже пробито в нескольких местах.
Передний фонарь расколот. Под кабиной, на корпусе, алой краской по
трафарету набиты две пятиконечные звёздочки.