Воспоминание такое яркое, ощутимое, запечатлённое в памяти. И теперь — приобретающее другой окрас.
Вот почему он не хотел детей от тебя. У него уже был ребёнок!
Предатель… Лжец… Гад…
Нет уж — о моём малыше он не узнает, раз не хотел его. Кроха будет только моим. Капровым! Даже отчество ему дам по своему отцу, пусть Гена утрётся.
Поднимаюсь, сжимаю в руке один из тестов, будто нож, и выхожу в гостиную. Только теперь понимаю — пока меня не было, ни мама, ни Рустам не поинтересовались — что со мной. Интересно, чем они таким были заняты, что проигнорировали моё плохое самочувствие.
Иду в сторону кухни и застаю картину маслом — букет пионов валяется на полу, весь растрёпанный и опавший, а мама с Рустамом ссорятся — с истерикой, слезами, битой посудой и матами…
И, кажется, я прихожу на самую интересную часть этого домашнего спектакля…
5. Глава 4
— Беременность сыграет нам только на руку в этом деле. Это как раз выгодно, — говорит адвокат Меланья Брониславовна, мамина подруга. Она каждую свою реплику помечает в блокноте, потом подчёркивает и обводит.
Меня это немного бесит.
Впрочем, меня теперь всё бесит — стою, смотрю в одно и едва удерживаюсь от того, чтобы не начать грызть ногти.
За последние пару дней слова «выгода» набило мне оскомину. Все только и говорят о ней, и никто — о чувствах, о том, что я переживаю, через что прохожу.
А у меня — стоит закрыть глаза — та некрасивая сцена на кухне. Осколки посуды, растрёпанный букет, мамины слёзы… Рустам тогда пулей пролетел мимо меня, что-то бормоча на своём… А мама… Она так толком ничего и не объяснила: «Тебе лучше держаться от него подальше. Он очень разочаровал меня» Я хотела ей возразить: мол, сама же к нему и толкала, но мама лишь вскинула руку, оборвав мои возмущения: «Не хочу о нём говорить. Нам сейчас главное сосредоточится на деле…»
Да, мама теперь так и называет мой грядущий развод — наше дело. Но гораздо больше её, конечно же, волнует раздел.
Мы с матерью никогда не были особенно близки. Я всегда росла папиной дочкой. А мама — она словно прилагалась к папе. Вернее, он любил её, поэтому приходилось любить и мне. Я стыдилась того, что отношусь подобным образом к родной матери, но… Она тоже особенно не искала сближения со мной. По-настоящему родными мы стали после смерти отца. Когда он ушёл — стали жаться к друг дружке, как испуганные котята. И вот теперь эта ситуация с Рустамом… Она снова проложила пропасть между нами. Заполнила пространство холодом.