Поехали тащиться в штаб. Там я нашел коменданта гарнизона и
повел себя с ним, как настоящий барин. Начал козырять связями в
Питере и маньчжурской армии, как говорится, «колотить понты». Меня
уже немного знали в войсках благодаря наместничеству, так что
удалось выбить разрешение занять под госпиталь любое пустующее
здание. А тут и Жиган подоспел.
— Есть тут... на окраине... бывший буддийский монастырь, —
нашептал он мне. — Его хотели под склад реквизировать, да монахи
шум подняли, жалобу наместнику писали... Пока стоит полупустой.
Места там много, но... состояние, боюсь, плачевное. И от города
далековато.
— Показывай, — распорядился я. На безрыбье и рак рыба.
***
Монастырь оказался внушительным, но, увы, сильно потрёпанным.
Несколько массивных каменных корпусов, соединённых крытыми
переходами, просторный двор, обнесённый высокой стеной. Пыль,
копоть, выбитые стёкла, обрывки солдатских шинелей, следы недавнего
военного постоя... Но главное — место. Много места. Стены прочные,
крыши целы. Печи! Даже дрова в старом сарае нашлось — не всё
растащили. В этих краях, где всё топят кизяком, это равносильно
кладовой с золотом.
— Берем, — сказал я прапорщику. — Выписывайте ордер на
немедленное занятие. И распорядитесь о выделении хотя бы десятка
солдат для первоначальной расчистки.
Повернулся к Жигану:
— Работы — непочатый край. Вся надежда на тебя.
Хитрованец не расстроился.
— Стены толстые, опять же, место святое — авось, поможет!
Рабочих найдем, материал подвезем! Через неделю тут будет не
госпиталь, а картинка!
И работа закипела. Жиган с неукротимой энергией взялся за дело.
На следующий день во дворе монастыря уже гудела толпа нанятых
китайских рабочих, которые выносили мусор, вставляли стекла, чинили
крыши. Откуда-то появились доски, печки-буржуйки, котлы для кухни.
Солдаты, выделенные комендантом, не столько работали, сколько
мешали, но создавали видимость военного присутствия. Агнесс с
нашими немногочисленными слугами занялась уборкой тех помещений,
что предназначались для жилья персонала и для первых палат.
Через пару дней начали прибывать первые сотрудники, направленные
распоряжением Красного Креста. Первая — сестра Надежда Волконская.
Высокая, строгая, лет сорока пяти, в сером платье и безукоризненно
белом апостольнике, с проницательным взглядом и царской осанкой. В
сопроводительных бумагах мелькали формулировки вроде «с согласия Её
Императорского Величества», «уполномочена Главным управлением...».
Сразу было ясно — дама не из простых. Волконская, но из какой ветви
— не стал спрашивать. Показывать любопытство перед такими — себе
дороже. Стало даже интересно, как она попала на фронт.