Волконская сразу оценила масштаб разрухи и объем предстоящей
работы.
— Да поможет нам Господь, — сказала она, перекрестившись и глядя
на меня. — Будем трудиться, князь. Порядок и чистота — прежде
всего. Без этого и медицина бессильна.
Затем появился вольноопределяющийся медик Борис Лихницкий —
румяный юноша с горящими глазами, только что со студенческой
скамьи, полный энтузиазма и желания «служить Родине и науке». Он
смотрел на меня с таким благоговением, что мне стало неловко.
— За честь почту работать под вашим руководством, ваше
сиятельство! Я читал ваши статьи... Нас в университете учили по
учебникам Баталова!
— К делу, Лихницкий, к делу, — прервал я его. — Работы хватит на
всех. Принимайте аптечное имущество, если его привезут. В чем у
меня есть серьезные сомнения.
Поставки шли через пень-колоду, мешали все кому не лень. Я вёл
список всех «вредителей», с обещанием доложить Марии Федоровне.
Помогало, но вяло — до Петербурга далеко, а местное начальство
сидит в соседнем кабинете.
После Лихницского прибыло еще несколько фельдшеров, переведенных
из армейских лазаретов — угрюмых, неразговорчивых мужчин, привыкших
к военной службе. Среди них был и некто Петр Зубов, рекомендованный
как толковый и опытный. Агнесс взяла под свое крыло двух санитарок,
приехавших из России, — молоденькую институтку Варвару и вдову
лейтенанта средних лет, решивших посвятить себя уходу за
ранеными.
Я распределял обязанности, пытался навести хоть какой-то порядок
в этом хаосе, осматривал помещения, планировал размещение
операционной, перевязочных, палат для тяжело- и легкораненых,
инфекционного отделения... Голова шла кругом.
Вечером второго дня, когда я, совершенно измотанный, стоял
посреди будущего операционного зала — большой комнаты с высоким
потолком, где рабочие как раз заканчивали белить стены, — я услышал
за спиной знакомый хрипловатый голос:
— Эк вас угораздило, Евгений Александрович! Монастырь под
госпиталь... Оригинально!
Я резко обернулся. Передо мной стоял кряжистый, невысокий
человек лет пятидесяти, в шинели, с обветренным, но хитрым лицом и
знакомыми смеющимися искорками в глазах. Бритый подбородок, густые
усы... Сомнений быть не могло. Михеев. Доктор из питерской
скорой!
— Александр Васильевич! Ты?! Какими судьбами?
Михеев расплылся в улыбке. Мы обнялись.