Однажды вечером, обсуждая с Варварой необходимость строжайшего
контроля за кипячением воды для питья (дизентерия расползалась по
лагерям с пугающей скоростью), я поймал на себе взгляд Агнесс. Она
стояла в дверях нашего импровизированного кабинета, который раньше,
видимо, служил настоятелю, и в ее глазах мне почудилось что-то
новое — не то упрек, не то затаенная обида. Внимания я последнее
время, ей уделял, действительно мало. После обходов, совещаний,
ругани с интендантами сил оставалось совсем немного. Да и супруга
тоже валилась в кровать и почти мгновенно засыпала.
— Женя, ты скоро закончишь? Ужин стынет, — голос ее прозвучал
ровно, но чуть более напряженно, чем обычно.
— Да, дорогая, почти все, — ответил я, немного удивленный этим
внезапным вторжением. — Варвара Михайловна, спасибо, вы свободны.
Помните про инструкции по воде — это критически важно.
Варвара, слегка покраснев под пристальным взглядом Агнесс,
сделал книксен и поспешно вышла.
— Что-то случилось? — спросил я жену, когда мы остались
одни.
— Нет, ничего, — Агнесс отвернулась к окну, за которым уже
сгущались синие маньчжурские сумерки. — Просто... ты очень много
работаешь. И эта юная сестра... она так на тебя смотрит. С
обожанием.
Я подошел и обнял ее за плечи.
— Глупости, милая. Она смотрит на начальника госпиталя, от
которого зависит ее служба здесь. И, возможно, на известного
профессора, чье имя она слышала. Никакого «обожания» там нет,
уверяю тебя. Да и не до того мне сейчас, сама видишь.
Агнесс вздохнула, но не отстранилась.
— Я понимаю. Вижу, как ты устаешь. Вижу, какая ответственность
на тебе лежит. Просто... береги себя. И... будь осторожен. Здесь не
Петербург. Люди злые, языки острые. А девушки... девушки бывают
разные.
Я поцеловал ее в макушку.
— Обещаю быть осторожным. И мое сердце принадлежит только тебе,
ты же знаешь.
Она слабо улыбнулась, но тень тревоги в ее глазах осталась. Я
списал это на общую нервозность обстановки, на тяготы пути и
неустроенность жизни здесь. Но где-то в глубине души шевельнулось
неприятное чувство — ревность, пусть и необоснованная, была плохим
спутником в нашем положении. Нужно быть внимательнее, чтобы не
давать поводов для таких мыслей. Атмосфера в госпитале и без того
наэлектризована.
***
На следующий день, ближе к полудню, я пытался по телефону
втолковать интендантскому чиновнику, что бинты нам нужны не
«когда-нибудь», а «вчера». В этот момент двор монастыря наполнился
грохотом, пылью и нервным ржанием коней: сквозь ворота вкатился
обветшалый наемный экипаж, запряженный парой изможденных
лошадей.