Согласно источникамъ, знакомымъ съ содержаніемъ просочившихся
бумагъ, сердцевина плана заключается въ широкомасштабномъ
водвореніи въ Маньчжуріи русскихъ крестьянъ и отставныхъ солдатъ,
особливо казаковъ и ветерановъ текущей кампаніи. Предполагается
щедрое надѣленіе переселенцевъ землею, въ особенности вдоль
стратегическихъ линій Китайско-Восточной желѣзной дороги и въ
плодородныхъ долинахъ близъ Харбина и Мукдена. Замыселъ сей,
очевидно, направленъ не просто на усиленіе военнаго присутствія, но
на коренное измѣненіе демографическаго облика края и созданіе
обширной русской провинціи, управляемой непосредственно изъ
С.-Петербурга.
Насколько здѣсь извѣстно, Правительство Его Величества относится
къ сему вопросу съ чрезвычайной серьезностью. Сегодня послѣ полудня
Посолъ Россіи при Дворѣ Сентъ-Джемсъскомъ, Его Превосходительство
графъ Бенкендорфъ, былъ вызванъ въ Форейнъ-Офисъ. Какъ сообщаютъ
изъ достовѣрныхъ источниковъ, постоянный товарищъ министра
иностранныхъ дѣлъ, сэръ Томасъ Сандерсонъ, дѣйствуя по инструкціи
статсъ-секретаря по иностраннымъ дѣламъ маркиза Лэнсдауна, передалъ
графу глубокую озабоченность британскаго правительства касательно
полученныхъ извѣстій и запросилъ немедленныхъ разъясненій отъ
С.-Петербурга.
Дни сливались в одну бесконечную череду неотложных дел. С
рассвета до заката в госпитале кипела работа: прибывали подводы с
припасами, которые Жиган выцарапывал у интендантов с упорством
оголодавшего волка; китайские рабочие продолжали что-то чинить,
белить и приколачивать; Михеев с фельдшерами разворачивали новые
койки и сортировали поступающих больных, которых становилось все
больше. Тиф и дизентерия косили солдат не хуже японских пуль еще до
передовой.
Операционная потихоньку обретала вид цивилизованного места, хотя
до петербургских, а уж тем более до швейцарских стандартов было как
до луны.
Агнесс, мой ангел-хранитель среди этого хаоса, взяла на себя
заботу о сестрах милосердия и санитарках, а также о быте тех
немногих из нас, кто жил прямо здесь, в бывших монашеских кельях.
Она оказалась прирожденным организатором, умея найти подход и к
аристократичной Волконской, и к молоденьким девушкам вроде Варвары
Трубиной.
Именно Варвара и стала невольной причиной едва заметного, но
ощутимого холодка, пробежавшего между мной и Агнесс. Девушка,
действительно, была хороша собой — хрупкая блондинка, с высоким
бюстом и огромными голубыми глазами, в которых еще не успел
поселиться ужас войны. Старательна, исполнительна и, что
немаловажно в наших условиях, не брезговала никакой работой. Я
несколько раз отмечал ее расторопность, давал ей отдельные
поручения, требующие точности и внимания — например, вести учет
поступающих медикаментов или ассистировать при перевязках сложных
случаев. Делал я это исключительно из профессиональных соображений,
ценя ее аккуратность. Но разумеется, с улыбкой, шуточками.