Видимо, Алекс всё же успел найти Саймона или кого-то ещё из
охранников. Это была последняя связная мысль.
Первое, что я осознала, когда расступилась вязкая темнота, так
это то, что кто-то старательно пытается достучаться до моего
сознания. Весьма знакомый голос говорил то строго, то ласково, то с
некоторым раздражением и щепоткой злости, то с нескрываемой
тревогой, такой искренней и неподдельной, что я и рада была бы
открыть глаза, но… Не могла. Из меня будто бы вынули стержень, а
ещё забрали все силы.
– Госпожа, госпожа, ну же, приходите в себя, – слова
сопровождались лёгкими похлопываниями по щекам. И я вновь
попыталась посмотреть на этот мир и понять уже, кто так возится со
мной и не желает оставить в покое. Попытка не увенчалась
успехом.
Голос замолчал, а потом с новой силой прозвучал над самым
ухом:
– Да очнись же, Аннэт! – вот тут-то я и поняла, что привести
меня в чувство пытается Саймон. Вскользь отметила, что для простого
охранника он уж больно сильно переживает о моём здоровье. Или
боится, что останется без работы? Пф! Да я, на его месте, была бы
рада сбыть с рук такую обузу, как глупая девчонка с ворохом
проблем. Наверное, была бы рада, если бы смогла заглушить
альтруистические наклонности, что каждый раз прорывались наружу,
стоило мне решить пожить для себя и не беспокоиться больше ни о
ком.
Что-то в его голосе было такое… Такое… Словом, мне стало
совестно заставлять его беспокоиться обо мне, и я вновь попыталась
открыть глаза. Надо же, в этот раз получилось. Лицо мужчины
расплывалось, голубая синь неба неестественно вращалась, но я не
зажмурилась. Напротив, постаралась сфокусировать взгляд.
– Слава Богине, – пробормотал охранник и осторожно кончиками
пальцев убрал растрепавшиеся волосы мне за ухо. Его прикосновения
были осторожными и… нежными? Да, именно так, но наряду с тем, что
мне должно было польстить внимание красивого, пышущего здоровьем
мужчины, я испытала неясную тревогу, и, как ни странно, стыд.
Дела сердечные давно уже не волновали меня, да и казались чем-то
глупым, надуманным и ненужным. Нет, я вовсе не была бесчувственным
бревном, и также, как любая женщина, мечтала о тихом, семейном
гнёздышке, но жизнь много раз преподносила мне довольно жестокие
уроки, которые я усвоила слишком хорошо.
В мире, где женщины должны были бороться то за собственную
свободу, то за возможность выжить на этой свободе, романтические
чувства лишь мешали. Мне так точно. Хотя у меня всё же были среди
приятельниц прекрасные примеры супружеского счастья. Вспомнить хоть
тёзку – Аннушку. Никто и никогда не звал её ни Анной, ни Аней, ни,
тем более, Анной Афанасьевной. Для всех она была Аннушкой – милой,
хрупкой и бесконечно любящей женщиной, родившей Толе троих
прекрасных сыновей и чудесную дочурку. Для меня она всегда была
образцом женственности и любви, но я такими качествами не обладала.
Я никогда даже представить себе не могла, что сяду дома и погрязну
в бесконечных рутинных делах, что откажусь от горячо любимой
работы, в угоду мужчине, что буду притворяться глупой и недалёкой,
лишь бы мой избранник гордился собственным всемогуществом. Не могла
и не представляла, поэтому частенько по-доброму завидовала Аннушке.
Ведь Толя не был ни глупцом, ни тираном, ни гордецом, он был
единичным товаром, и таких, как он было сыскать так трудно, что я
даже не начинала эти поиски.