Понятно, что озлобленным и вечно голодным детям сложно донести
простые истины, но ведь и розги не решают проблему, а лишь
усугубляют её, удваивая озлобленность и понимание, что никто и
никогда не поможет им, кроме самих себя.
Молодой человек сдаваться и соглашаться со мной не спешил:
– А что же по-вашему педагогично, позвольте спросить? – по его
губам скользнула ироничная улыбка, такая, которой он будто бы хотел
сказать: «Я вас, конечно же, уважаю, и вообще вы мне симпатичны, но
при всей своей симпатии я считаю вас всего лишь избалованной
девицей, которая вознамерилась взять на себя роль благодетельницы,
плохо понимая, какие последствия она влечёт за собой».
Я усмехнулась, легко провела кончиками пальцев по запястью,
радуясь тому, что неприятный зуд утих, и ответила:
– Если бы им было, что терять, то телесные наказания, возможно,
имели бы хоть какую-то силу. Этим же детям терять нечего, и
розгами, – при этом слове внутри разлился неприятный холод, – вы их
ничему не научите.
Зак молчал и молча же изучал моё лицо с целую минуту, потом
повёл плечами, и оглянулся на приют, откуда были слышны детские
голоса:
– Возможно вы и правы, но говорить всегда легче, чем что-то
сделать.
Тут он прав и его слова достигли цели – мне стало стыдно. Что я
могу сделать? Пожалеть их, дать пару «ценных» советов и сбежать в
поместье, где пусть меня за хозяйку и не считают, а всяко сытно
накормят и купят необходимую одежду? Муженька, с его верой в
управляющего именно в этот момент хотелось придушить. Что ему
стоило разрешить мне распоряжаться хотя бы теми деньгами, которые
он выделил бедной жёнушке на всякие мелочи?
– Госпожа Аннэт, – Зак решил перевести тему, – Я могу поехать с
вами и забрать Тая и Рею…
Я недовольно посмотрела на него:
– Думаю, им пока лучше остаться в поместье, – к тому же,
подозреваю, ребята сочтут его приезд за нарушение данного мною
обещания, а нарушать я ничего не желаю. Потому что я пообещала, а
обещания стоит сдерживать.
Парень усмехнулся и на этот раз вовсе без иронии сказал:
– Госпожа Аннэт, вы не сможете спасти всех обездоленных
детей.
Упрямо качнула головой:
– Всех – не смогу, но хотя бы для части из них постараюсь
сделать всё возможное.
Саймон, стоящий неподалёку и внимательно наблюдавший за нашей
беседой, был недовольным, если не сказать большего – он был злым! А
я всего-то попросила его не ходить за нами и подождать в десяти
шагах. И что он смотрит оттуда на меня так, будто готов дыру
прожечь? Или этот взгляд предназначается бедняге мистеру
Брайту?