Прошло несколько дней. Мои
самопальные клапаны, как ни странно, держались и работали. Митька с
Васькой перестали ныть, что у них спина отваливается у мехов, даже
начали иногда прикалываться друг над другом во время качания —
раньше такого вообще не бывало! Горн Кузьмича гудел ровно, жар
держался как надо, и мастеру реже приходилось орать на «мехарей»
или материться, пока железо до нужной температуры дойдет. Казалось
бы, все в шоколаде, все должны радоваться. Но хрен там плавал.
Кузьмич был мастером старой школы —
опытным, спору нет, но упёртым и консервативным до мозга костей.
Всё, что шло не по накатанной, вызывало у него подозрение и дикое
раздражение. Он не мог не заметить, что что-то изменилось. Сначала
просто хмурился, прислушивался к этому ровному гулу мехов. Потом
стал чаще коситься то на горн, то на Митьку с Васькой, которые
работали подозрительно легко и даже весело.
Однажды, когда железяка в горне как
раз доходила до кондиции, он подошел к мехам. Митька с Васькой тут
же нацепили на рожи усердие и принялись качать с удвоенной силой,
хотя это уже было нафиг не нужно. Кузьмич обошел меха со всех
сторон, потрогал доски, прислушался к шуму воздуха, который валил
из трубы.
— Чего это они у вас так справно
заработали? — пробурчал он, обращаясь то ли к мехам, то ли к
пацанам. — Али подменили ночью, окаянные?
— Никак нет, мастер Кузьмич! —
испуганно заблеял Васька. — Сами по себе… Может, прочистились
где…
— Прочистились… — недоверчиво
протянул Кузьмич. Он пнул короб меха ногой. — Ладно, дуйте как
есть. Да глядите мне!
Но подозрение в его маленьких злых
глазках уже засело. Он стал еще внимательнее пасти всё, что
творилось вокруг его рабочего места. И, конечно, его взгляд всё
чаще стал цепляться за меня. Я же был самым «остолопом», а тут
вдруг меха заработали как часы. Совпадение? Ага, щас. Кузьмич в
совпадения не верил от слова «совсем».
Он стал чаще ставить меня работать
рядом, не только клещи держать, но и молотом махать, придираясь к
каждому моему движению.
— А ну-ка, Петруха, покажи, как ты
заготовку держишь! Не так! Выверни клещи! Вот так! А теперь бей!
Чего замах слабый? Сильнее бей, кому говорю!
Заставлял меня делать одно и то же
по сто раз, следил внимательно, будто пытался понять, что
поменялось. Но главный удар нанес исподтишка.