— Твоя спальня прошлой ночью... Было
ли достаточно тепло? — уточняет он, глядя мне прямо в
глаза.
Его волосы, влажные от пота, липнут ко
лбу и вискам, когда он смотрит на меня. Я киваю, отворачиваясь,
чтобы скрыть смущение. Но он не уходит. Он просто стоит там, и я
чувствую, как тишина становится невыносимой. Кухня кажется меньше,
а тишина оглушает. Ищу в голове, что сказать, но слова не приходят.
Неприятные секунды тянутся, и мне хочется убежать.
Но вдруг он делает шаг вперёд, и я
настороженно выпрямляюсь, когда его грудь почти касается моей руки.
Я собираюсь отойти, но он протягивает руку и выключает
кофеварку.
— Я просто согревал тебе, — говорит
он, и его дыхание касается моей макушки.
Моё сердце начинает биться сильнее.
Согревал... А, кофемашина. Он оставил её тёплой для
меня.
— У тебя красивые руки, — замечает он,
глядя на мои пальцы.
— У твоего отца тоже, — добавляет он с
лёгкой насмешкой.
Начинаю нервничать. Это что
было?
— У моего отца были красивые руки, —
размышляю я, делая глоток кофе, не глядя на Макса. — Значит,
настоящие мужчины используют бензопилы и пикапы вместо «Монблана» и
мобильных телефонов? — спрашиваю я, поворачивая голову и встречаясь
с его взглядом.
Он щурится, глядя на меня своими
голубыми глазами.
— Ну, теперь он мёртв, — говорю я
Максу. — Вы выиграли.
Он опускает подбородок, его взгляд
становится серьёзным. Я отворачиваюсь и делаю ещё глоток
кофе.
Независимо от того, какая вражда была
между мной и моим отцом, сирота — последний человек, на которого
ему следует нацеливать свои оскорбления. Манеры важны всегда, даже
если ты на самом краю света.
Этот парень похоже настоящий придурок,
но даже несмотря на это, я почувствовала, как внутри меня что-то
теплеет. Я пила кофе, пытаясь скрыть нервы, и пыталась
сосредоточиться на чём-то другом. После долгих лет печали моим
постоянным спутником был гнев. Но потом злость прошла, и ничего не
осталось. Я даже забыла, как это было хорошо — что-то
чувствовать.
Мне нравилось, что он мне не нравился.
Но тут я услышала шаги, приближающиеся к кухне.
— Я выхожу, — говорит
кто-то.
Оборачиваюсь, всё ещё чувствуя на себе
взгляд Макса, и вижу обнажённую женщину, которая уже была одета.
Она подошла к Максу с коричневым кожаным рюкзаком на плече и обняла
его за шею. Наклонилась, и он мгновение колебался, все ещё глядя на
меня. Но потом повернулся к ней и позволил ей поцеловать себя.
Значит, она его. Я рассматривала её гладкую кожу, тень под кепкой и
подтянутое тело. Она была моложе его, и это меня удивило. Видимо,
ребята не так оторваны от цивилизации, как я думала.