— И вообще, Скворцовой мучное противопоказано, — безжалостно прогремел он на весь двор. — Лето на носу, а наша Варя всё никак в форму не придёт! Скворцова, мода на колобков давно прошла!
Добрынин знал, как задеть меня за живое: маленький рост, не самые хрупкие формы — я жутко комплексовала из-за своей неидеальности, а Митя всегда бил точно в цель!
Внутри всё сжалось, к горлу мигом подступили слёзы – и вроде за годы нашей с Добрыниным вражды мне стоило давно привыкнуть к его бесцеремонным замечаниям, да только каждый раз больно было по новой.
— Зато вы, я смотрю, не стесняясь свои богатырские тылы выставили на обозрение всей столовой! — с издёвкой прошипела в ответ, напрочь позабыв, зачем вообще сюда забралась.
— О, е-е! — приняв моё замечание за комплимент, завопил Камышов и откровенно завилял своей пятой точкой. — Нам стесняться нечего, правда, пацаны?
— Полегче, Леший, — осадил его Митя, едва уворачиваясь от шальных движений приятеля.
— Ладно, пошли уже обедать — жрать хочется! — вставил свои пять копеек Илья и первым поспешил отойти от окна. Вот только далеко Лучинин уйти не успел.
Со стороны тротуара раздался лихой свист, а следом из-за куста сирени показался Вася Курочкин. Выполняя моё поручение, парень слишком рьяно вжился в роль местного мафиози и сейчас вёл себя до смешного вызывающе.
— Привет, куколка! — указательным пальцем он поправил на носу очки и зазнавшимся индюком двинулся по траве в мою сторону, ничего и никого не замечая вокруг. — Спорим, ты уже начала переживать, что я не приду!
— Куколка? — сию минуту сорвался в дикий гогот Камышов.
— Курочкин? Вася? Седьмой «А»? — вернулся на наблюдательную позицию Лучинин.
— Что за фигня? — скривил кислую физиономию Митя.
— На молоденьких потянуло, Варька? — пуще прежнего принялся хохотать Лёша.
— Варь, это противозаконно, ты знаешь? — не уступал ему Илюха. — У Курочкина ещё даже паспорта нет!
— Скворцова? — недоумевал Митя, продолжая смотреть на меня исподлобья. — Совсем спятила от отчаяния?
Кивнула: открыть правду означало — проиграть!
Я через силу собрала остатки самообладания в кулак и, натянув блаженную улыбку на раскрасневшееся от стыда лицо, обернулась к малолетнему подельнику.
— Привет, пупсик! — произнесла я дрожащим голоском, и, схватив Курочкина под локоть, потащила придурочного подальше от чужих глаз.