Ордена были расформированы, их руководство осуждено
народным судом, а немногочисленные пережившие Мировую войну члены
рассеяны и дезорганизованы. Мир, зализав раны, казавшиеся
смертельными, стал учиться жить без магильерских костылей.
Магильеры сегодняшней Германии – не закрытая каста, не вершители
судеб, не опора режима, а лишь специалисты своего дела, работающие
на благо Отчизны. Тем полезнее всем нам вспомнить времена, когда
все обстояло совсем иначе. Записки, которые мы публикуем сегодня,
именно тем и ценны, что служат своего рода прививкой от страшнейшей
человеческой болезни – забывчивости. Читая их, поневоле
погружаешься в мир, отстающий от нас на восемнадцать лет по обычной
исторической шкале – и на сотни лет по социальной. Мир, которым
правили самозваные сверхлюди в синих мундирах, магильеры Его
Величества кайзера Вильгельма, существа, управляющие материей силой
мысли.
Автор публикуемых дневников – магильер, член Ордена
Люфтмейстеров, покорителей воздушной стихии. Имя его почти до
самого выхода в печати было мне неизвестно. Благодаря наведенным
справкам, я выяснил это имя, но не стану публиковать прежде самих
дневников, чтобы у читателей была та возможность, которая невольно
оказалась у меня – смотреть на страшнейшую войну в истории
человечества глазами безликого магильера. Глазами одного из тысяч
кайзеровских слуг. И, если читатель достаточно выдержан,
рассудителен и наблюдателен, он и сам заметит то, что в первую
очередь побудило меня к публикации – изменение в этих самых глазах,
сперва светящихся ликованием, энтузиазмом и верой в победу, затем –
потухших и мертвых, как амбразуры покинутого бункера.
Как уже было сказано, дневники публикуются с сокращениями,
и весьма существенными. Они охватывают три фронтовых года, с
семнадцатого по девятнадцатый и полнятся информацией, оценку
ценности которой мне, как редактору, пришлось взять на себя.
Большая часть дневников не несет в себе ничего примечательно и
интересного широкому кругу читателей. Множество солдат вели
дневники и, уверяю, дневники господина магильера практически ничем
от них не отличаются. Выспоренные и туманные рассуждения о смысле
войны сменяются заметками о сослуживцах, погоде, питании и
увольнительных, а пространным мечтам о мирной жизни приходят на
смену фривольные истории, записанные в траншеях, и счета карточных
партий.