Иришкин отец указал на меня трубкой.
- Я думал: дочь в понедельник приукрасила события, - сказал он.
– Уж очень красиво она рассказывала о том пожаре в вашей школе. А
тут… глядишь ты… приносят мне сегодня вот эту газету. Тычут в неё
пальцем и спрашивают, не про племянника ли моей жены там написали.
Я гляжу… и о-па! На фотографии-то Василий собственной персоной!
Виктор Семёнович улыбнулся, стукнул трубкой по газете.
- Почитал я, значит, что тут о тебе, Василий, напечатали, -
сообщил он. – Сообразил, что Иришка ещё и приуменьшила твои
заслуги. Ты у нас геройский мужик, Василий! Мне сегодня об этом
после обеда все сотрудники моего отдела сказали. Не поверишь: даже
директор завода ко мне с этой газетой подошёл. Сказал, что я тебе
руку пожал вместо него.
Виктор Семёнович сунул трубку в рот, протянул мне руку – я пожал
её.
Сидевшая рядом с отцом Иришка горделиво улыбнулась.
Я почувствовал, как тётя Вера погладила меня по плечу.
- Молодец, Вася, - сказала Вера Петровна. – Ты очень похож на
своего деда, моего папу. Просто вылитый!
Она вздохнула и добавила:
- Жаль, что ты его никогда не видел. Проклятая война…
***
По пути в школу я обнаружил: все мои воспоминания о школьных
комсомольских собраниях имели негативный оттенок. Я смутно
вспомнил, что на тех собраниях мне обычно выносили всевозможные
порицания. Дважды на таких собраниях принимали решения об
исключении меня из рядов Всесоюзного ленинского коммунистического
союза молодёжи (вот только те решения позже отменялись вышестоящими
инстанциями благодаря вмешательству друзей моего отца). Поэтому
сегодня я перед встречей с комсомольскими вожаками не испытывал
радостного трепета. Но и не волновался: посчитал, что я уже стар
для подобных переживаний.
Вошёл в школу и пробормотал:
- Я стар. Я супер стар.
В вестибюле школы я встретил старосту и комсорга своего класса.
Обе Нади выглядели взволнованными и будто взъерошенными. Они
бросились мне навстречу, осмотрели меня с ног до головы. Ничего не
сказали по поводу моих джинсов и полосатого джемпера. Надя-большая
поправила прицепленный у меня на груди комсомольский значок (он
висел на том самом месте, куда его прикрепила во вторник комсорг
школы Зосимова). Нади сказали мне, что до начала собрания осталось
пять минут. Девчонки точно под конвоем проводили меня до двери
двадцать второго кабинета. Но в сам кабинет они меня не пригласили:
заявили, что позовут «когда надо».