В школьном коридоре у меня перед
глазами вновь замелькали алые пионерские галстуки. Я рассматривал
одетых в школьную форму старого образца пионеров, слушал их звонкие
голоса. Неторопливо шёл мимо дверей кабинетов к вестибюлю, где на
стенах видели информационные стенды. Отметил, что в вестибюле школы
заметно холоднее, чем в классе. На полу около гардероба я заметил
лужицы воды (растаявший снег) – от них тянулись цепочки мокрых
следов. Я взглянул на циферблат настенных часов, запомнил положение
стрелок – пообещал себе, что проверю его через пару
минут.
Повторил вопрос, который уже задавал
сегодня своей виртуальной помощнице:
«Эмма, какой сейчас год? Назови мне
точную дату».
«Господин Шульц, сейчас семнадцатое
января две тысячи двадцать шестого года», - ответил в моей голове
приятный женский голос Эммы.
«Ты уверена в этом? Что семнадцатое
января – в это я верю. Но на две тысячи двадцать шестой год всё вот
это не похоже».
Я развёл руками, заметил в большом
ростовом зеркале на стене своё махнувшее руками отражение (в
зеркале отразился не семидесятишестилетний мужчина, а
шестнадцатилетний юнец).
«Господин Шульц, сейчас семнадцатое
января две тысячи двадцать шестого года», - повторила виртуальная
помощница.
«Похоже, Эмма, что мы с тобой сейчас
находимся в разных временных отрезках, - сказал я. – Это очень
странно. Но не менее странно и то, что я вижу вот здесь, вокруг
себя. Вся эта школа странна уже тем, что выглядит настоящей. Эмма,
она полностью соответствует моим воспоминаниям о днях, которые я
провёл здесь в январе шестьдесят шестого года».
Я остановился посреди вестибюля,
огляделся. Нашёл взглядом приоткрытую дверь в гардероб, где
оставляли верхнюю одежду старшеклассники. Посмотрел на столпившихся
рядом с зеркалами пионерок.
«Вон тот коридор ведёт к учительской
и к кабинету директора, - мысленно проговорил я. – Если пройдёшь по
нему ещё дальше, окажешься в столовой. Вот за тем поворотом есть
ступеньки. Это я точно знаю. Спустишься по ним и через два десятка
шагов упрёшься в дверь спортзала. Рядом со спортзалом находится
кабинет медработника. Не помню, как он сейчас называется. А вон за
той приоткрытой дверью – актовый зал. Там есть сцена и несколько
рядов соединённых друг с другом кресел, как в кинотеатре. На сцене
стоит пианино. Коричневое, похожее на то, которое я сегодня видел в
квартире Лукиных. Проверим?»