Слуги в синих ливреях с гербом Лортаев стояли вдоль стен, застыв
в почтительных позах. Только дрожание пламени в их подсвечниках
выдавало, что это живые люди, а не часть интерьера. Один из них,
веснушчатый мальчишка лет четырнадцати, едва сдерживал зевоту — его
ресницы трепетали, как крылья мотылька, а пальцы нервно перебирали
швы на ливрее. Видимо, бедняга стоял на посту уже несколько часов,
мечтая о своей соломенной постели на чердаке.
На белоснежной скатерти, расшитой серебряными нитями в виде
виноградных лоз, уже стояли фаянсовые блюда с ужином: прозрачный
бульон с плавающими веточками укропа, запеченная утка с румяными
яблоками, картофельное пюре, украшенное кудрявой петрушкой. В
центре стола красовался расписной глиняный кувшин с сидром — его
сладковатый аромат смешивался с запахом свежеиспеченного хлеба.
Живи здесь кто-то из мужчин, на столе непременно стояло бы что-то
покрепче — можжевеловая настойка или терпкое игристое из южных
провинций. Но я, земная трезвенница, предпочитала слабый сидр,
который здесь больше напоминал яблочный компот, хотя от первого же
глотка щипало язык и горло.
И все это великолепие — для меня одной. Слуги молча наблюдали,
как я ковыряю серебряной вилкой в утке, отделяя куски мяса, которые
тут же покрывались белесой пленкой остывшего жира. Нет, я прекрасно
понимала — недоеденное достанется прислуге. Повариха Анна,
краснолицая и вечно вспотевшая, позже соберет объедки в глиняный
горшок, чтобы накормить кухонных мальчишек, чьи впалые животы
урчали громче старинных часов в бальном зале. Но от этого зрелище
одинокого пиршества казалось еще более нелепым — как каприз
ребенка, требующего целый торт, чтобы потом откусить один
кусочек.
Я ела механически, почти не ощущая вкуса. Утка казалась
безвкусной ватой, бульон — просто теплой водой. Лишь петрушка
хрустела на зубах, напоминая, что это не сон. Вскоре я поднялась
из-за стола, оставив почти полную тарелку. Поднимаясь по винтовой
лестнице в спальню, я вызвала служанку — рыжеволосую Марису,
полноватую девушку с бледной кожей и родинкой над губой, которая
всегда молчала, будто дала обет молчания.
Сон настиг меня мгновенно, едва голова коснулась пуховой
подушки. И, как обычно, мне снилась Земля. Только теперь я была там
призраком — пыталась взять свой телефон с офисного стола, но пальцы
проходили сквозь стеклянный экран, а коллеги, смеясь, обсуждали мое
"внезапное увольнение" за кем-то спиной. Просыпалась я всегда с
тягостным чувством, будто забыла что-то очень важное. Что именно —
оставалось загадкой. Может, ключи от квартиры? Или пароль от
банковского приложения? А может, и вовсе — саму себя...