— Да ты чё, фраер, попутал чё-то?! — взревел он.
По положению его тела, как он развернулся, я понял, что он
сейчас будет бить правой рукой, целясь мне в лицо.
Поэтому я ударил первым, под дых. Басмач шумно выдохнул, я
добавил ещё раз ему в морду. Тот припал на колено, издав громкий
стон боли.
Но не сдался, полез в карман. Вряд ли у него ствол, но что-то
опасное должно быть.
— Димка, не лезь, — предупредил я, потому что друг собирался
кинуться на помощь. — Я сам.
У крыльца стояла зелёная бутылка «жигулёвского», я её подобрал,
перехватил и врезал ей по башке бандита. Лоб-то у него
бронированный, даже кровь не пошла, но стекло разбилось.
Он упал на задницу, пуча глаза, потом снова начал подниматься. А
китайский ножик-бабочка, который он почти достал, отлетел в
сторону. Я на него наступил, но забирать себе не буду. Понты это
одни, такие режики, у них тупое лезвие из дерьмовой стали, таким
даже не порежешься.
Я добавил ему ещё, чтобы отбить у него охоту на меня лезть.
Раз-два-три, прямо по морде, отбивая кулаки. На ещё раз!
Всё, хорош, уделал его. Дыхалка кончилась, пальцы в крови,
тяжело дышу, как и бывает после настоящих драк, но я на ногах, а он
— лежит на земле.
И хоть адреналин сейчас пёр вовсю, я вспомнил суд, тот самый, на
котором я его убил. Вспомнил, как потерпевшие давали показания, как
их перебивали адвокаты Басмача, иногда даже нагло смеялись над
ними, а обвинитель будто язык в жопу засунул, не мешал им.
Потерпевшие беспомощно ловили мой взгляд, ведь это же я убедил их
говорить, обещая защиту, они мне верили.
Эту защиту я им и дал, причём способом, которого избегал всю
жизнь, стараясь честно жить по закону.
Но стрелял я в него, зная, что другого выхода нет. А вот просто
избить его до крови — приятное это, оказывается, чувство. Надо было
давно так сделать.
— Да ты чё, да ты чё? — жалобно пролепетал Басмач, трогая
появившуюся сизую шишку над левой бровью. — Чё я тебе сделал-то?
Харэ уже!
Вот как в тот раз, когда я в него стрелял — лебезит, просит
пощады. Сука, нет, в этот раз ты тем раскабаневшим бандитом не
станешь, это я гарантирую.
Он поднялся и торопливо ушёл, постоянно оглядываясь. Не был он
самым сильным бандитом или самым умным. Зато он был по-звериному
хитрым, очень жестоким и злопамятным, на интуиции понимал, с кем
надо дружить, перед кем стоит пресмыкаться, а кого можно
подставить. Поэтому и дорос до вершин в иерархии банды.