Ведь я же знаю, кто это совершил, я помню этого человека, сам же
его допрашивал в 2006-м, и он говорил, что начал убивать в 94-м. И
с этого дня до того момента, когда мы его арестуем, он убьёт ещё
нескольких человек.
Почему бы мне не начать с серийного убийцы, которого в газетах
потом назовут Ювелир?
Могу даже позвонить в полицию насчёт него… то есть в милицию. Но
мне не поверят. Может, стоит самому заняться этим вопросом? Ведь я
же знаю, где он живёт...
Прямо сейчас за Ювелиром не поеду, провожу лучше пока Юльку до
дома, проверю, что никто по дороге её не тронет, ну и город получше
вспомню. Не то чтобы я его забыл, но всё равно многое за прошедшие
годы изменилось.
Жила она далеко, в Правобережном районе, и ехать туда надо аж на
трамвае, на одной из трёх работающих в городе веток. На остановку
мы и направились.
Там дрались два пьяных мужика, привлекая всеобщее внимание. Один
в клетчатой кепке и старом пиджаке, другой, с растрёпанными седыми
волосами, одет в свитер с орлом. Ну, как дрались? Махали кулаками,
иногда задевая друг друга, пыхтели и мычали.
— Как говорится, — спокойно произнёс я, обходя драку, — люди в
Бекетовске настолько интеллигентные, что никогда не матерятся, а
сразу лезут в драку.
— Тот дяденька матерился, — заметил Юля, когда мы садились в
трамвай. — Которому нос разбили.
— Это от боли.
Ей я нашёл другую куртку, мою старую штормовку, которая лежала в
шкафу у дядьки, а сам облачился в привычную джинсовку. И для себя я
захватил старый чёрный рюкзак, плоский и удобный.
Внутрь я положил жёлтый китайский дождевик из полиэтилена,
молоток с перемотанной синей изолентой рукояткой, моток китайского
скотча, бельевую верёвку и старый советский складной ножик Ярика
«Белка», которым он точил карандаши в школе. Клинок уже потемнел от
старости и покрылся ржавчиной.
Небольшой дождь хлынул, когда мы уже сидели в дребезжащем
трамвае на сиденье в голове. Людей внутри немного — время уже
позднее, все сидят дома, а вечерами в городе гулять было не
принято. Опасное это дело, такие прогулки, да и освещение в
Бекетовске мало где есть, у города огромные долги перед
энергосетями. Только центральные улицы худо-бедно освещались, на
остальных ночью всегда была кромешная тьма.
— Что-то задумалась, — проговорил я.
— Да всё об одном и том же, — начала она и повернулась ко мне. —
Но... спасибо, Лёша, правда. А то даже не знаю, что было бы
дальше.