Я рванулся вперед и всадил нож зверю в горло. Лезвие вошло на
всю длину. Кабан дернулся и задрыгал задними ногами. Какая живучая
тварюга однако!
Наконец, он затих в луже крови. Я выдернул нож, оглянулся.
Леонид Ильич с улыбкой наблюдал за событиями. Он стоял на том же
месте, в пяти шагах от нас. Я представил, что бы случилось, не будь
рядом егеря. Меня прошиб холодный пот. Я вытер лоб рукой,
машинально, не думая, что руки в крови.
— Ты, Володя, просто герой! — Леонид Ильич хмыкнул, оглядев меня
с головы до ног.
Я подумал, что выгляжу как герой фильма ужасов.
— Налей ему сто грамм охотничьих, — распорядился Брежнев.
Егерь тут же достал фляжку и подал мне. Я отхлебнул. Горло
обожгла настойка на травах, градусов пятьдесят, не меньше.
Закашлялся с непривычки. Снова вытер лицо. На этот раз рукавом.
Твою ж мать, рукав тоже в крови!
— Ну что, легче стало? — участливо спросил старший егерь. — Ты,
Володя, лучше имей при себе пистолет для таких случаев. Хотя из
него такую тушу не уложить, в некоторых местах даже шкуру не
пробьешь…
Старший егерь отстегнул с пояса охотничий рог и протрубил.
— Все, отбой охоты. Забираем трофеи и едем в Завидово, —
распорядился Леонид Ильич, когда на поляну к вышке стали
подтягиваться егеря и другие охотники. — Но вначале посмотрим, кто
что добыл.
Вскоре егеря разожгли костер. Охотники выложили вокруг него
трофеи.
Отличились Аганбегян и Рябенко. Их добыча — два небольших
подсвинка — была единственно стоящей. После кабана, которого
подстрелил Брежнев, разумеется.
Бовин и Ершов вышли из леса с пустыми руками. При этом активно о
чем-то спорили, размахивая руками.
— Я, к вашему сведению, не журналист, а доктор философских наук,
— шумел Бовин. — И международник. Языки знаю на профессиональном
уровне!
— Язык программирования не одно и то же с обычным человеческим
языком, — парировал Ершов.
Гранберг пытался их урезонить, но его не слушали. Тогда он
плюнул и, сорвав с дерева большой кленовый лист, воткнул его в дуло
своего ружья.
— Что ж вы, Александр Григорьевич, совсем без добычи? —
поинтересовался Леонид Ильич.
— Я пацифист, — Гранберг поправил очки и кивнул в сторону
спорящих Ершова и Бовина. — Хотя этих двоих пристрелить хотелось,
не скрою. Всю дичь распугали своими воплями.
— А надо было со мной идти, — хохотнул Аганбегян. — Был бы с
мясом! Эх, шашлык будет знатный!