— Ты не тот, за кого себя выдаёшь, — прошипел он. — Ты... ты
другой. И я не позволю тебе разрушить всё. Ты должен был молчать,
принять свою участь и умереть!
Я почувствовал, как магия внутри меня начинает пробуждаться. Она
была слабой, почти незаметной, но я знал, что должен использовать
её.
Я резко отклонился в сторону, чувствуя, как лезвие ножа скользит
по коже, оставляя после себя тонкую царапину. Григорий не ожидал
такого, и его рука дрогнула.
Я развернулся, используя момент, и ударил его локтем в живот. Он
застонал, но не отпустил нож. Мы схватились, его дыхание было
тяжёлым, пахло перегаром и чем-то кислым. Его руки цеплялись за
меня, но я был быстрее. Я ударил его в челюсть, чувствуя, как мои
кости отдаются болью, но он не сдавался.
Мы упали на землю, ветки и листья хрустели под нами. Григорий
пытался нанести удар ножом, но я перехватил его руку, чувствуя, как
мои пальцы сжимаются вокруг его запястья.
Мы боролись, его дыхание было тяжёлым, а моё тело горело от
напряжения. Магия внутри меня начала пробуждаться, но я знал, что
не смогу её использовать. Слишком мало сил.
В конце концов мне удалось перевернуть его на спину. Я прижал
его к земле, чувствуя, как его тело напрягается подо мной. Его нож
выпал из руки, и я поднял его, приставив лезвие к его горлу.
— Почему? — прошипел я, чувствуя, как злость начинает кипеть
внутри меня. — Почему ты предал меня?
Григорий смотрел на меня, его глаза были полны страха, но в них
также читалась решимость.
— Ты... ты не Зоран, — прошептал он. — Ты что-то другое. И я не
могу позволить тебе разрушить всё, что мы строили.
Я сжал зубы, чувствуя, как лезвие ножа слегка впивается в его
кожу. Капля крови стекала по его шее, но я не отпускал.
— Говори, — приказал я, чувствуя, как магия внутри меня начинает
пробуждаться. — Или я заставлю тебя.
Лезвие ножа всё ещё прижато к горлу Григория, и я чувствую, как
его тело напрягается подо мной. Его глаза, полные страха и
ненависти, смотрят на меня, но в них нет и тени раскаяния. Он дышит
тяжело, его дыхание пахнет перегаром и чем-то кислым, как будто он
долго копил в себе злобу, и теперь она вырывается наружу.
— Ты должен был оставаться слабым, — прошипел он, его голос
дрожит, но в нём слышится ярость. — Твой клан... он должен быть
уничтожен. Пустошь — это твоё последнее пристанище. Ты не должен
был выжить.