— Ничего себе. А что под капотом?
— А под капот лучше не лезть. Сожрёт.
— Да ладно, я аккуратненько. – Митрофан протянул руку к крышке,
но тут же отдёрнул. В том месте, где была его рука, сомкнулись зубы
радиаторной решётки.
— Предупредил же, сожрёт.
— У меня нет слов. Что за чудовище ты породил? Его теперь чем
заправлять – человеческими жертвами?
— Можно и ими. Но лучше бензином. Шарик, лови. – я бросил
канистру с бензином автомобилю, и он подхватил её своими зубищами
прямо на лету. Подвеску я тоже переделал.
Канистра скрылась в недрах подкапотного пространства, но через
минуту, вывалилась обратно. Без единой царапины, закрытая и
опустошённая.
— Ты погляди. На заправке к шлангу присосётся, не оторвёшь же. –
хмыкнул Митрофан.
— Не переживай. Всё учтено. – я махнул рукой, приглашая ученика
садиться.
В салон он садился с некоторой опаской. Видимо ожидал, что
внутри его тоже могут, если не сожрать, то как минимум
понадкусывать.
Переживал он зря. До салона руки у меня ещё не дошли. Мотор,
после запуска утробно заурчал, сообщая, что лошадиных сил у него
теперь куда больше, чем раньше.
— До сотки за сколько разгонится? – с азартом в голосе спросил
молодой некромант.
— На шоссе проверим. Тут ещё собьём кого ненароком. Сколько раз
им говорил, не шатайтесь по дороге.
— Угу. А они как специально, норовят чуть ли не на середину
выйти.
Дорога в Питер шла мимо Гатчины. До неё, увы, она была не самого
лучшего качества, зато после, шло шестиполосное шоссе отменного
качества. Всё же в городе была летняя резиденция Императора. Пусть
он в ней и не появлялся ни разу.
Вот на этой дороге мы и провели испытания. Газ в пол, и нас
раздавило перегрузкой. Автомобиль стартовал подобно ракете,
довольно рыча от возможности разогнаться по настоящему. Воистину, я
вселил в него демона скорости.
До столицы долетели минут за двадцать. Это с учётом, что встали
в небольшую пробку на пулковских высотах. Поездочка вышла воистину
ураганной. Но нам понравилось. Радовались как мальчишки дорвавшиеся
до новой игрушки. Да мы, собственно ими и были. Как говорится,
первые сорок лет детства мужчины самые тяжёлые. Ответственно
отвечу, после второй сотни лет, ничуть не легче.
Промзона встретила нас унылыми серыми корпусами, пустырями и
хмурыми лицами немногочисленных прохожих. Нужный участок, в который
раз, искали довольно долго. Всё же с нумерацией тут, как я уже
упоминал – беда.