— Невероятно, — уважительно захлопал в ладоши
Вильгельм Фон Грэйв, — ты еще жив! Ни за что бы не поверил, что
такое возможно, если бы не увидел собственными глазами! Ладно
иммунитет к одной чужой Стихии, пусть к двум…, но сразу к трем?!
Воистину достойное пополнение моей коллекции! Место в перстне Теней
по праву твое, Маркус! Ты его заслужил даже больше, чем Последний
Паладин Теней, останки которого я даже искать не буду в знак
уважения к твоим способностям!
— Какое лестное предложение, — хмыкнул я, слегка
пошатываясь, и наблюдая как трио лже-Паладинов уже готовит новую
атаку, а кольцо Рыцарей Смерти сузилось еще больше и продолжало
наступать, — только есть тут одна неувязочка.
— И какая же? — жестом заставив лже-Паладинов
замереть перед решающей атакой, спросил Вильгельм Фон
Грэйв.
— Моя родная Стихия не Тень, — улыбнулся я, и в тот
же миг, единственный перстень на правой руке герцога, тот самый,
что он забрал у меня, почернел и яростно впился в его
ладонь.
— Аа-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!! — заорал Вильгельм, глядя
как сначала почернел его палец, а потом эта всепоглощающая Тьма
начала перекидываться на другие пальцы… на ладонь… на
запястье…
Продолжающий истошно вопить от нечеловеческой боли
герцог попытался снять почерневший перстень, но у него ничего не
получилось.
— Прочь! Слезь! Уйди! Исчезни! — сыпал он приказами,
но Тьма неумолимо сжирала его плоть, добравшись уже до
плеча.
Осознав тщетность своих попыток, Вильгельм Фон Грэйв
скользнул левой рукой себе под рубашку, откуда показался начавший
сиять сиреневым светом амулет.
Вспышка, и мир вновь стал вязким, тягучим и
медленным. Звуки исчезли, и в медленной обратной перемотке, Время
вернулось в момент, когда я только-только поднялся на ноги и
произнес:
— И это все?
Только в этот раз герцог не стал выпендриваться,
хлопать в ладоши и болтать, а сразу попытался снять черный костяной
перстень с правой руки.
А я с улыбкой стоял и смотрел как один в один
повторилась прошлая ситуация.
Тьма, черный палец… кисть… рука… вопли адской боли и
агонии.
Потом снова амулет, сиреневое сияние Стихии Времени,
уже чуть более тусклое чем было до этого, и, собственно,
перемотка.
Я вновь сплевываю кровь, медленно поднимаюсь на ноги
и слегка изменив сценарий, говорю:
— Еще не наигрался?
Вильгельм поначалу не понял, что произошло, а потом
как понял и в его самодовольных глазах мелькнуло
удивление.