- Вставай Сидорка, я тебе говорю! –
Проснулся я от того, что кто-то пинал меня в бок. Было темно и
холодно, башка моя страшно трещала, а глаза никак не хотели
открываться, я был сильно пьян. – Отплываем мы! Тфу дурень
убогий!
- Отстань – Отмахнулся я, не
открывая глаза от этого жестокого человека, который заставил меня
вернутся в мир боли и похмелья из спасительного небытия – Вали
нахер!
- Пьянь подзаборная! Это же надо
было так наклюкаться вчера… Две кружки самогона без закуски
саданул, как будто в последний раз её видишь! Даже простится
по-людски не можешь! Ладно, прощевай Сидорка, в следующем году даст
бог увидимся. Документы твои в планшетке. И оставшиеся деньги
стребовать за собак с американцев не забудь! - Мой мучитель
закончил свою речь, в которую я не очень-то и вслушивался, и
оставил меня наконец-то в покое, и я тут же снова погрузился в
сон.
Второе моё пробуждение было ничуть
не лучше первого. В этот раз я проснулся от того, что мне жутко
хотелось пить, и избавится от содержимого мочевого пузыря, который
грозил вот-вот лопнуть. Голова моя болела едва ли не сильнее чем
раньше, и я плохо соображая выполз наружу. Светило солнце, оно уже
было довольно высоко над горизонтом, что говорило о том, что сейчас
хоть и утро, но уже довольно позднее. Ящиков и мешков на берегу
поубавилось, а мне было пока не до того, я дополз на четвереньках
до ручья и окунув в него воспаленную голову начал пить воду
большими глотками. Ледяная вода немного привела меня в чувство.
Пошатываясь я встал, и с трудом справившись с завязками на туземных
штанах, с облегчением наконец-то избавился от лишней влаги в своём
организме.
Не отвлекаясь от важного занятия, я
мутным взглядом обвёл фьорд. Чего-то тут поменялось, но я никак не
мог взять в толк, что именно. И только через секунды тридцать
тупого таращенья на воду залива я понял. Ни одного корабля на воде
не было!
Матвей меня бросил! Я в ужасе
оглянулся вокруг. Палатка стояла на месте, собаки тоже безмятежно
дрыхли на своих местах, а вещей на берегу стало сильно меньше.
Шесть ящиков, два мешка, четыре бочки, два бидона, сани Матвея… В
раскрытом пологе палатке, который я откинул, когда выползал наружу,
я увидел только две шкуры и лежащий на них спальный мешок, в
котором я видимо и спал. Хоть убей не помню, как я вообще в палатку
попал… На центральной стойке, вместо керосиновой лампы болталась
кожаная планшетка. Ни Матвея, ни эскимоса на берегу не было.