Саяна осталась дома. Она почему-то хмуро посмотрела на Сёму и молча пошла в огород. А Сёма достал из большой сумки лопату, что-то поискал в траве около повалившихся стел и начал копать. Иногда он морщился от неприятного скрежета металла о камень, иногда от стона деревьев, падающих в ямы разрытых могил. Сёма посидел несколько минут, глядя вдаль, и снова поднял лопату.
Ветер нес к нему запах Енисея. Сёма стал вспоминать песенки из детства, из московских дворов. А потом вспомнил и сказку о Енисее. Дедушкой Енисеем называли реку хакасы. «Давно люди жили в верховьях Енисея, хорошо жили, и славилась страна их богатством и миром. Но вот с далекого юга пришло племя невиданных, страшных богатырей-людоедов и напало на мирный народ. Тогда люди построили лодки и вручили судьбу свою Енисею. Быстро понес их великий дедушка, а богатыри-людоеды бросились догонять, но они боялись воды и не умели плавать, и потому ничего не могли сделать. Долго бежали людоеды, добежали до самого Туруханского края и здесь, собрав все силы, устроили крепкую преграду. Подошел Енисей к горам, попытался пробиться и не смог. Стал накапливать воды: большое озеро получилось, но горы и его удержали. Морем разлился Енисей – горы стоят. Высоко поднявшиеся воды стали стекать в долину чужой реки Оби. Заплакали люди».
Почему они заплакали и что же случилось дальше, Сёма вспомнить не мог.
Наступил прозрачный вечер. И хмурые стелы, казалось, стали надвигаться на Сёму. Сёма продолжал искать и копать.
Солнце закатывалось за далекие точки горных пик на горизонте, которые будто крупными стежками сшивали землю с небом. Таким золотым диском вставало и опускалось солнце каждый день. И Сёма сел ждать, ждать нового дня как новой жизни, когда травы и поля опять будут гореть желтым пожаром. Укутался в привезенное одеяло, обернулся полиэтиленом и застыл под березкой.
Ночью он проснулся от страшных криков неизвестной птицы. Сёма достал из кармана сотовый телефон и посветил им вокруг себя. В этих местах сотик мог служить только как фонарь. Но заряд с невероятной скоростью исчезал. Тьма будто сдавливала руки, ноги, голову. Сёма подтянул к себе упругую ветку дерева, закрывавшую его от ветра и неба, украшенного звездами. По полю ходили тени от трепещущих отсветов желтой луны. Где-то за шуршащим Енисеем гряда за грядой возвышались холмы. Сёма выключил телефон, прижал его к груди, как единственное родное существо, и снова заснул.