— Ну, тот раб… с огненным Даром…
который самый сильный был… Он не выдержал финального этапа
«закалки». Слияние не состоялось. Он просто сгорел изнутри.
Биба медленно поднялся.
— Сгорел, значит? — протянул он,
подходя к подчинённому вплотную. — Не выдержал финального слияния?
Ай-яй-яй. Какая жалость… А кто отвечал за этот «факел»? Ах да. Ты,
Боба. Ты.
Подчинённый упал на колени.
— Господин, простите! Я не виноват!
Я всё делал по инструкции! Честное слово! Он сам… он слишком слабый
оказался!
— Слабый? — Биба усмехнулся. —
Значит, говоришь, материал некачественный попался? А может, это
мастер хреновый? А, Боба?
Он пнул своего подчинённого
ногой.
— Знаешь, я тут подумал… Раз уж у
нас тут такой дефицит качественного материала, то может, ты сам
попробуешь? Станешь следующим «перспективным кадром»? Как тебе
такая карьерная лестница?
— Н-нет! Господин! Пожалуйста!
Пощадите! — взвыл Боба, цепляясь за ноги шамана.
Но Биба был неумолим.
— Охрана! Утащите этого неудачника!
И подготовьте его к следующему ритуалу. Пусть послужит Тьме хоть
своей никчёмной душонкой!
Два здоровенных охранника схватили
Бобу и потащили к выходу, не обращая внимания на его вопли и
мольбы.
— Программа утилизации неэффективных
сотрудников в действии, — пробормотал Биба себе под нос, провожая
взглядом своего бывшего подчинённого. — Эх, опять искать нового
Бобу — мастера по «закалке»… Скукота. Ну да ладно. Раз уж такое
дело, схожу-ка я сам выберу следующую жертву.
Биба направился в катакомбы — сырое
подземелье, где держали самых «ценных» рабов. Он шёл вдоль рядов
клеток, брезгливо оглядывая измученных людей, как покупатель на
рынке выбирает кусок пожирнее.
— Этот — слишком тощий… Этот —
старый, быстро сдохнет… Этот — уже сломался, скучно… У этого —
глаза тупые…
Он прошёл почти все камеры, но так и
не нашёл подходящего кандидата. Все они были сломлены. А ему
хотелось сопротивления, хотелось услышать крики ярости, а не жалкие
всхлипы.
И тут его взгляд упал на последнюю
камеру. Там, в самом дальнем углу, сгорбившись, сидела фигура.
Чёрные лохмотья скрывали её тело, а голова была низко опущена.
— Эй, ты! — крикнул Биба. —
Встать!
Фигура не шелохнулась.
— Ты что, оглох?! Я сказал —
встать!
Он сделал несколько шагов к камере.
Фигура по-прежнему не реагировала. Тогда Биба применил свою тёмную
магию. Он направил на фигуру сгусток боли — невидимый, но острый,
как игла. Обычно от такого даже самые стойкие падали на колени,
корчась в агонии.