— Эх, красота-то какая получилась!
Ляпота! — комментировал Борщов, довольно потирая руки. — Вот это я
понимаю — подход! Не то что при старом режиме — тяп-ляп, и готово.
А тут — всё по уму!
Да, я перестраховывался. Может, даже
слишком. Но после того, что случилось в «Солнечной Долине», после
всех этих нападений я просто не мог иначе. Слишком устал терять
людей. Мне надоело, что враг может ударить в любой момент, а
страдают, как правило, самые беззащитные. Пусть уж лучше будет одно
супер-убежище на всё княжество, но такое, чтобы наверняка.
Закончив с осмотром крыши, я
спустился вниз.
Город жил своей обычной, немного
нервной жизнью. Да, паники, как таковой, не было — лихтенштейнцы,
похоже, уже попривыкли к постоянному состоянию «осаждённой
крепости».
Но лёгкое напряжение всё-таки
присутствовало. Оно чувствовалось в слишком быстрых шагах прохожих,
в настороженных взглядах, вполголоса ведущихся разговорах у
газетных киосков. Меньше смеха на улицах, меньше беззаботной
болтовни.
Новости о том, что султан Османской
Империи собирает свою орду и собирается завоевать Лихтенштейн, уже
разлетелись по княжеству. И я прекрасно понимал страх горожан. Одно
дело — австрийцы или швейцарцы. Те хоть и враги, но понятные. А вот
османы… Про их жестокость и любовь к показательным казням ходили
легенды. И страх перед ними был каким-то первобытным что ли.
Я и сам чувствовал тревогу. Не
страх, нет. После всего, что я пережил, страх для меня стал чем-то
абстрактным. А вот тревога — да. Как неприятное чувство, когда
знаешь, что скоро будет драка, но не знаешь точно, откуда прилетит
первый удар.
Любая война полна неожиданностей.
Всегда есть шанс, что что-то пойдёт не так. Враг может оказаться
хитрее, сильнее или банально удачливее.
Но в этот раз я был почти уверен… Да
что там «почти» — абсолютно уверен! Удивляться придётся именно
Османам.
* * *
Во второй половине дня решил
заскочить во дворец — всё-таки я тут временно исполняющий
обязанности, надо уладить пару дел.
Едва успел принять душ и переодеться
в чистую одежду, как в дверь моего кабинета постучали. Я уж подумал
— опять Голодрига со своими претензиями или какой-нибудь чиновник с
очередной бумажкой.
— Войдите, — буркнул я.
Но на пороге появился граф Волынский
— серьёзный и подтянутый, как всегда.
— Теодор, не отвлекаю? — он подошёл
к столу.