«Перлы, -- подумал он.
-- Ну и словечко...»
На стенах копошились
светляки. Мерцали слабыми, зеленоватыми огоньками. Светляков было
много, их россыпи напоминали остатки ковра, в прошлом -- богатого,
яркого, но с годами превратившегося в драные лохмотья. Трепеща
усиками, орда перемещалась вниз, к ступеням, и даже на ступени,
пожирая тень Циклопа. На лестнице сделалось светлее, огни
разгорелись от сытости. Стал слышен тихий скрежет жвал -- так меч
покидает ножны, окованные по краю металлом. От звука кости начинали
мерзко вибрировать, и затылок ломило. Я устроил им пир, думал
Циклоп, стараясь держать поднос ровнее. Здесь уже давно, кроме
меня, никто не ходит. Трижды в день, если не чаще, я кормлю их моей
темнотой. В остальное время светляки сидят на голодном пайке,
довольствуясь тенями перил, а то и своими собственными. О да, моя
тьма -- лакомство. Сколько ни ешь, ее меньше не станет.
На подносе дышала
ароматным паром чашка жирного бульона. Сверху, в желтых промоинах,
плавали три ломтика моркови, тонкие, как лепестки розы. Перстень
Газаль-руза, вспомнил Циклоп. Маслянистое, тусклое золото.
Морковный турмалин, в оправе из паучьих лапок. Красотка настраивала
этот перстень, как музыкант -- лютню. Подкручивала колки-невидимки,
брала беззвучные аккорды, вслушиваясь в тишину, ловя мельчайшую,
недоступную грубому уху фальшь. Турмалин менял цвет, подергиваясь
по краям болотной кромкой. Для морковки -- гниль. Для камня в
перстне Газаль-руза -- естественное состояние, дарующее силу. За
этим маг и пришел, за это платил.
-- Скупердяй, -- вслух
сказал Циклоп. -- Мог бы и накинуть...
Рядом с чашкой на
керамическом блюдце лежала половина вареного цыпленка. Пригодится,
если у Красотки сегодня есть зубы. Если нет, на еще одном блюдце
лежала другая половина цыпленка, освобожденная от костей и
хрящиков, перемолотая в кашицу. Кубок с горячим вином, сдобренным
пряностями. Сталкиваясь краями, посуда звякала в такт шагам. Чашка,
два блюдца, кубок, на четвертый этаж, и не разлить, не обронить.
Когда-то он, дурень набитый, завидовал волшебникам, чьи башни гордо
высились над городами. Семь этажей. Десять. У Газаль-руза --
дюжина. Против нашей четверки -- жалкой, достойной насмешки...
Сейчас Циклоп
радовался ничтожеству башни Красотки.