До сегодняшнего
дня.
На грани сна и яви
Эльзе пришло в голову, что она тоже прошла своеобразный
размен. Лишившись девственности, укротила капризный
Дар. Она -- изменница, как и все ее сестры. Помогать больным, что
обречены стать калеками, начать новую жизнь -- занятие достойное.
Но калечить здоровых, пусть по их же просьбе? Извращать
человеческую природу в угоду жажде наживы? Что это -- милосердие
или святотатство?
Возможно, обитель
постигла жестокая, но заслуженная кара?
Спи, шепнула гора.
Сквозь отверстия в своде пещеры тихо падали снежинки. Кружились в
токах теплого воздуха, поднимающихся снизу; таяли на лету, не
коснувшись лица спящей женщины.
1.
Снег хрустел под
ногами. Молоток колотил в дверь. Дверь гудела колоколом. Никто не
отзывался. Эхо подхватывало звук ударов и, как зверь -- добычу,
тащило прочь, через пустыри. Ветер гнался за эхом, свистя
по-разбойничьи.
-- Никого нет, --
сказал толстый.
-- Постучи еще, --
предложил тощий. -- А вдруг?
-- Глупости. Пошли,
обойдем башню.
Тощий и толстый
потащились в обход башни Красотки. Оба мерзли, кутаясь в плащи.
Тощий накинул капюшон, отороченный лисьим мехом. Толстый, развязав
шнурок, опустил вниз уши лохматой шапки. Уши болтались, придавая
толстому сходство с унылым, престарелым ослом. Шерстяные чулки
обоих быстро промокли. Толстяк чихнул и с раздражением покосился на
спутника.
-- Это все ты, --
сказал он. -- Ты меня уговорил.
-- Я, -- согласился
тощий. -- Я и мертвого уговорю.
-- А я, дурак,
послушался...
Толстяк подумал и
добавил:
-- Мертвого я и сам
уговорю.
Ноги до колен
проваливались в сырой, ноздреватый снег. Каждый шаг -- движение
маятника, отмеряющего время. Делящего жизнь на «до» и «после». Со
дня смерти Красотки прошла неделя. До гибели короля Фернандеса,
положившей конец Янтарной обители и начало -- волне погромов,
оставалось три дня. Сейчас же его величество, знать не зная про яд,
укрытый во рту любимого шута, предавался разврату в обществе трех
фавориток. Мужская сила короля была предметом зависти всего
дворянства. В услугах придворного мага, способного сделать мягкое
твердым, он не нуждался. Поэтому маг Амброз, прозванный за глаза
Держидеревом, в данный момент был совершенно свободен -- в том
числе свободен прогуливаться по морозцу у башни Инес ди Сальваре,
спрятав лицо в капюшон. Легкий на ногу, с мальчишеской живостью
нрава, он тайком ухмылялся, поглядывая на толстяка Вазака. Одышка,
дурная кровь, колыхание телес. Говорящая свинья. Вот что бывает,
когда пышки. И пончики. И булочки с корицей.