– Мать говорила, родила меня летним днём да в траве забыла. Солнце целовало меня и гладило, чтобы не плакал один без матери. Вот и выгорели и глаза, и волосы, – доверительно сообщил Темир.
Она счастливо засмеялась.
– Я слышала, как Шаманка говорила, будто ты сказки любишь.
– Угу.
– Хочешь, расскажу тебе про людей со звёзд?
– Со звёзд? – удивился Темир. – Как Адыган и его братья?
– Не совсем, нет, – задумалась Дочка Шаманки. – Другая это сказка, но ты никому её больше не сказывай. Пусть будет наш секрет.
– А ты никому не говори, что я плакал. Не скажешь?
– Не скажу, – заверила Дочка Шаманки. – Да только плакать не стыдно, когда плачешь не о себе, а о тех, кто далеко, кого любишь.
И она поведала чудесную историю, непохожую на те, что обычно поют кайчи и рассказывает простой народ. О жизни людей на далёкой звезде. О том, как, влекомые зовом других миров, построили они чудо-колесницу и отправились в неведомое. И там, отыскав новую землю, стали частью живущего на ней народа. Опустошённая слезами душа Темира стала наполняться мерцающим звёздным светом. Он растворялся в чёрной небесной выси, увлекаемый тихим голосом, и не заметил, когда сказ перетёк в сновидения.
***
Обучаясь понемногу пастушьему мастерству, езде на лошади и стрельбе из лука, Темир прожил среди укокских всадников до самой весны, пока не стаял снег на перевале. Тогда стало возможным возвращаться назад в цветущие долины, где отощавший пощиплет нежную молодую траву, а промёрзшие до костей люди отогреются под весенним солнцем.
– Разве вы не живёте здесь всегда? – удивлённо спросил Темир Дочку Шаманки, когда стан загудел пчелиным роем, собирая вещи и радостно предвкушая спуск с плато.
– Нет, глупый, – прыснула она в рукав. – Там, внизу, летом есть сочный корм для скота. И прохладная таёжная тень. Так хочется вдохнуть запах исполинских кедров! А здесь что? Ветер, один непрекращающийся ветер, скука и тоска. Да солнце днём будет сжигать заживо, вот увидишь. А ночами всё тот же холод.
Предав земле своих мёртвых, коих за ту зиму оказалось пятеро, тронулись люди в обратный путь. Медленно, обременённые бестолковыми овцами и табуном коней. Да ещё женщины, дети, старики – все верхом. Они оставили позади пустые зимники, приторочив к седлам мешки с домашней утварью и постелями, да у каждой семьи был переносной войлочный аил, украшенный красными узорами по белому. Аилы расставляли не всегда, чаще спали под отрытым небом, чтобы сберечь время.