— Н-ну,
матушка, законы не я придумал, — протянул я, переходя на
ты.
— Я ведь,
господин следователь, Катьке сказала — мол, раз уж так вышло, то
тебе, дурочке, лучше молчать. Пусть все думают, что от Пашки у тебя
дитё. А Пашке-то к чему лишнее знать? Любит он Катьку, так и пусть
себе любит, зачем переживать? Попреки бы пошли, бить бы он Катьку
начал, а зачем? Дите-то не виновато, а потом, даст бог, родных
нарожают.
— Разумно,
— согласился я, потом спохватился: — А сроки? Пашка, как я понял,
на заработки в мае ушел, а Катька — Катерина, в деревню свою, в
июне сходила. Не сойдутся сроки.
— Ой, да
кто из мужиков сроки-то считать станет? — отмахнулась Ангелина
Никодимовна. — Сказали бы, что на месяц раньше ребенок родился, вот
и все.
Ух, какие
жизненные тонкости выясняются. А еще вызывает любопытство свекровь,
которой бы положено невестку живьем сжирать, а она собиралась ее
перед сыном отмазывать.
— А
невестка ваша, судя по всему, женщина совестливая и сама себя
простить не смогла? — предположил я.
— То-то и
оно. Я уж ее и к батюшке посылала, на исповедь — мол, сходи да
покайся, тебе легче станет. А она ничего не отвечала, с лица спала,
ходила, словно во сне. Я ее чуть ли не силой есть заставляла. Ох,
не знаю, что мне и делать-то? Что Пашке-то скажу?
Женщина
опять зарыдала, а я, встав со стула, перенес его к свекрови
погибшей, присел рядом, погладил ее по плечу:
— Ну,
будет тебе, матушка. Катерина умерла, а слезам теперь горю не
поможешь.
Ангелина
Никодимовна перестала плакать, потом посмотрела на меня:
— Вот,
скажи-ка, господин следователь… Ты уж прости, что я попросту, а не
как к начальнику к тебе… Ты ведь человек молодой — ты ж, по
возрасту, мне в сыновья годишься… Наверное, даже и Пашки-то моего
моложе. Вижу, что ты человек добрый, с пониманием к людям
относишься. И зря болтают — мол, бессердечный ты, одни законы у
тебя на уме. Не дай бог, конечно, а доведись до тебя, что бы ты
матери сказал?
— В каком
смысле — что бы сказал? — сделал я вид, что не понял вопроса, хотя
все прекрасно понял. Просто потянул время, чтобы найти ответ. А вот
ответа-то у меня и не было.
— А в том
смысле, сынок, что если бы ты приехал домой, а твоя родная мать
тебе говорит — мол, прости меня, не уберегла я жену-то твою
любимую. Забеременела она — да не от тебя, да еще и руки на себя
наложила.