Сзади хруст ветки. Знакомый звук —
затвор передёргивают.
— Не шевелись! — голос молодой, но
дрожит.
Оборачиваюсь: двое в чёрном, маски
лыжные. У одного ствол короткий — «Вихрь», кажется.
— Всё, дед, — второй говорит, —
отмазок не надо. Ты и так двадцать лет лишних прожил.
Смотрю на них, а сам думаю: «Они
что, не видят этот портал?»
А портал тем временем гудит, как
печка. Пахнет гарью и… травой. Степной полынью. И вдруг — ожогом от
паяльника. Знакомый запах — так в детстве пахло, когда отец в
гараже радиоприёмники чинил.
И тут меня как током ударило: а что,
если это не конец? Что если там, за этой синей хренью… Там они все?
Те, кого я потерял? Даже небеса выглядят ярче — смешно, конечно. Но
лучше уж шагнуть в старую сказку, чем позволить этим ублюдкам в
камуфляже сделать из меня мишень в лесу.
Последняя мысль перед прыжком: «Если
это всё-таки смерть — почему я чувствую, как пальцы покалывает,
будто от первого мороза?»
*****
Холодный ветер ударил в лицо, как
будто кто-то швырнул пригоршню колючего снега. В ноздри вцепился
запах хвои, сырости и чего-то кисловатого — вроде мокрой опавшей
листвы. Глаза открыл медленно, словно веки налились свинцом. Над
головой — спутанные ветки сосен, серое небо, будто натянутое
грязной простынёй. Где я? Рука автоматически полезла к горлу —
привычный жест. Шрам от пули, той самой, что поймал в Панджшерском
ущелье, когда прикрывал отход группы… Его не было. Кожа гладкая,
будто и не жил никогда.
Сердце колотилось, как пулемёт на
последнем патроне. Поднялся резко, споткнулся о корень. Тело
лёгкое, гибкое, без привычной ломоты в коленях и ноющей спины. Да я
будто в двадцать лет очутился! Руки перед лицом — ладони без
шрамов, пальцы тонкие, как у студента. Не мои. Совсем не мои.
В кармане куртки — что-то твёрдое.
Вытащил потрёпанный комсомольский билет. На мое имя «Иван Сергеев».
Только вот номер другой. Внутри — пропуск в совхоз «Красный
Октябрь», фотография: парень в очках, строгий взгляд, как у
комсомольского активиста. Возраст — 20 лет, должность — агроном.
Дата: 12 мая 1980 года. Как же молодо я выглядел, однако. В голове
зашумело. Последние воспоминания: ночь, квадрокоптеры над
плантацией, рёв двигателей, прыжок в тот странный портал, что
светился как гнилушка в темноте… А теперь вот это. Лес. Тишина. И
тело мальчишки-агронома. Я же в прошлой жизни трактористом был и
после совершеннолетия сразу в Афган. Что-то тут не сходится.